Фридрих Незнанский - Криминальные прогулки

Какие– то едва уловимые ассоциации рождала она в нем… Но он никак не мог схватиться за них, они ускользали и расплывались… Ни на небе, ни на земле… Ни на земле, ни на небе…

Откуда это сидело в памяти? Вернее, не это, а что-то очень похожее, вот до ужаса похожее… И как-то связанное с его прошлым, вот ведь что удивительно! Но как именно связано – этого Турецкий не мог вспомнить…

А сегодня вдруг раз – и вспомнил!

Лет десять назад Турецкий ездил отдыхать на горнолыжный курорт. Удовольствия от спуска по заснеженным склонам получил мало, потому что уже на второй день поранил себе руку, не вписавшись в поворот. Вследствие чего плюнул на здоровый образ жизни (оказавшийся к тому же вовсе не таким уж и здоровым) и до конца отпуска с чистой совестью просидел в расположенном на одном из холмов ресторанчике.

А назывался тот ресторанчик – «Между небом и землей».

Вот так.

А теперь Турецкий сидел перед картой Тулы, в верхней части которой имелось синее пятнышко с мелкой надписью рядом: «Между небом и землей». Ресторан европейской кухни". Цвет карты вокруг был слегка розоватый, что, согласно таблице условных обозначений, указывало на холмистый рельеф местности данного района города.

Это была самая окраина Тулы. Добраться туда из центра можно было где-то за полчаса.

Турецкий снял телефонную трубку и принялся набирать Никитина.

В дверь постучали. Причем постучали лишь для приличия, потому что открылась дверь еще до того, как Турецкий успел что-то сказать. В щели одна над другой показались физиономии Яковлева и Коломийца.

Турецкий махнул им, чтоб заходили, и, услышав в трубке никитинское «алло», произнес:

– Павел Тимофеевич, это Турецкий. Есть дело.

«Между небом и землей». Именно эту надпись прочитал Садчиков на Витином брелке во время их последней встречи.

Тулу Андрей Петрович знал хорошо. Поэтому быстро смекнул, что к чему.

Когда Екатерина Илларионовна ушла, Садчиков снова бросился к телефону. Ну что – хоть сейчас-то удастся позвонить или опять помешают? Он коснулся рукой трубки и опасливо съежился: а ну как он сейчас снова затрезвонит? Потом покосился в сторону прихожей: или, может, еще кого-нибудь черти принесут в самый неподходящий момент?

Однако все было тихо.

Андрей Петрович вздохнул с облегчением, снял трубку и набрал номер старшего меркурьевца.

– Слушаю, – раздалось на другом конце.

– Пять минут – и ты у меня! – сказал Садчиков и положил трубку.

Ему не нужно было утруждать себя представлением: «это Садчиков» или даже «это я». Подчиненные и так узнавали его голос и вскакивали с места, отбрасывая стулья и машинально застегивая верхнюю пуговицу на камуфляжной униформе.

Он для «Меркурия» – маршал.

Через пять минут, даже раньше, старший меркурьевец прибыл. Надо сказать, что это был еще тот отморозок. Поэтому, когда Андрей Петрович объяснил ему, что именно нужно сделать, старший меркурьевец не то что не смутился, а даже наоборот – чрезвычайно обрадовался и усмехнулся во всю свою кровожадную, клыкастую пасть:

– Легко!

Этой пасти он был обязан своей кличкой – Крокодил. Все знали, что Крокодилу человека завалить – за счастье. Он от вида крови пьянел и радовался каждому трупу, как малыш – игрушке.

Когда Крокодил ушел, Андрей Петрович шагнул к приемнику, снова включил его и, выбрав на этот раз тревожную и таинственную музыку, приготовился ждать, чем же все закончится.

Турецкий и Никитин договорились быстро: Турецкий берет оперов, Никитин – десяток омоновцев и все вместе они едут в ресторан «Между небом и землей». (Если бы их услышал кто-нибудь посторонний, то подумал бы, что ментура и прокуратура гулять собираются. А ментура и прокуратура ехали, наоборот, работать…)

Никитин, правда, чуток посомневался в верности предположений Турецкого относительно теперешнего местопребывания Корнева, но потом решил: а чем черт не шутит? Может, и так…

Выдвинулись следующим образом: впереди – «Волга» Никитина, в ней он сам, Турецкий и оперы, а сзади – микроавтобус с омоновцами. Выехав на шоссе, включили мигалки.

– Ну что? – обернулся Турецкий к сидевшим на заднем сиденье операм, когда Никитин выруливал машину в крайний левый ряд, чтобы как следует втопить по газам. – Готовы?

– Всегда готовы! – по-пионерски ответили оперы, впрочем, без тени иронии.

Инга встала на пороге двери директора ресторана и посмотрела на лежащего в коридоре Витю.

Тот выглядел обмякшим, как тряпка.

Ну что же, значит, не опасен…

Или опасен?

Инга оглянулась на оставленный у стола лом и нерешительно потопталась на месте: брать – не брать?

«Ладно… – решила она. – Пусть стоит…»

Из– за того, что Инга отвернулась от Вити, она снова не заметила, как он пошевелился. Правда, какой-то шорох до нее все же дошел.

«Что это?» – снова уставилась она на своего похитителя.

Он лежал смирнее некуда.

Инга приблизилась к нему на шаг. Потом еще на шаг. Не притворяется ли?

Витя дышал чуть слышно, и она придвинулась к нему еще немного, оказавшись уже на расстоянии вытянутой руки, чтобы по его вдохам-выдохам определить – действительно ли он в отключке или затаился.

Вдох. Пауза. Выдох. Пауза. Вдох. Пауза. Выдох.

Да вот шут его знает – без сознания он или нет!

Поэтому лучше его все-таки связать. Да не веревкой, а проволокой! Тем рулоном, что во дворе!

Инга развернулась и только хотела сделать шаг в направлении выхода из ресторана, как вдруг ее щиколотку сжала Витина рука. Да как сжала-то! Будто клещами!

Притворялся, гад!

Инга вскрикнула и попыталась вырваться. Не получилось. Тогда она еще сильнее дернула ногой, но не удержала равновесия и упала.

Витя с рыканьем полез на нее.

– А-а! – закричала Инга. – Помогите!

Хотя кому она кричала – непонятно…

Инга отчаянно отбивалась руками, но Витя поймал их одну за другой и начал выкручивать.

Инга поняла, что даже с побитым Витей ей не сладить. Ее запястья были перехвачены его кистью, а левая нога прижата к полу жилистой ляжкой этого восставшего из небытия чудовища.

Но у Инги оставалась свободной правая нога.

«Бить нужно коленкой!» – мелькнуло у Инги.

А Витя все валтузил ее, крутил руки и кривил от усердия свои побелевшие губы.

И тогда Инга собрала в коленке все свое отчаяние, всю свою злость и всю свою жажду вырваться – и влупила Вите куда-то между ног.

Удар оказался что надо.

Витя мгновенно схватился обеими руками за причинное место и, кажется, посинел еще больше.

Инга отпихнула его в сторону и, сначала на карачках, а потом бегом, кинулась в кабинет за ломом. В два прыжка она добралась до своего стального помощника, схватила его обеими руками и, держа наперевес, метнулась обратно.