Фридрих Незнанский - Перебежчик

Сегодня насилуют и в лифтах, и в подъездах чуть ли не каждый день. Впрочем, говорят, что в последнее время статистика этих преступлений стремительно падает. Хотя от этого не легче каждой конкретной женщине или девушке, подвергшейся поруганию. Их близким тоже. Но статистика утверждает, что одновременно падает и рождаемость. Не следует ли из этого вывод, что падает мужская потенция? Поэтому уменьшается цифра изнасилований, а отнюдь не улучшаются нравы.

Что же стоит за случившимся? И за тем, что за ним последовало? Понятно, что за каждым заказным убийством всегда чьи-то интересы – политические, экономические. А здесь? Заказное изнасилование? Что-то новенькое…

Я разобрал свой телефонный аппарат, внимательно осмотрел его внутренности. Ничего такого, что могло быть прослушкой. Вряд ли Бах знает, что меня уже не надо просить или подталкивать, что теперь я расцениваю это как свой долг. Мне сейчас не просто интересно в этом разобраться, мне это необходимо. Ибо речь теперь пойдет о моем адвокатском расследовании. Я отдаю себе отчет в том, что адвокатское и следовательское расследование – разные вещи. И постараюсь не превышать своих прав. Мне надо добраться до сути, не формально, а во всех подробностях разобраться в этом деле.

Я ходил по комнате, бормоча вслух все это, потом остановился. Так может поехать крыша. Надо бы позвонить Кате. Жаль, что ее нет рядом. Эта все моя идиотская затея с нашим разъездом, тем более что необходимость в нем, кажется, отпала. Я набрал ее новый номер. Длинные гудки, сплошное молчание. Походил еще немного, потом снова набрал. Телефон не отвечал.

Ругая себя последними словами, я выскочил на улицу. Как всегда, когда он не нужен, шел дождь. Поймал частника и через десять минут, благо мы жили недалеко друг от друга, был на месте.

Был поздний вечер, все население уткнулось в телевизоры, поэтому вряд ли кто мог видеть, как я, орудуя в темноте ключами, пытался открыть ее дверь. Теперь я хвалил себя за предусмотрительность, когда потребовал, чтобы у меня были ее ключи.

Мне показалось странным, что этот довольно незамысловатый замок долго не открывается. Как если бы в нем было что-то внутри нарушено. Наверное, от нетерпения Катя поворачивала ключ в замке с силой, вместо того чтобы делать это аккуратно, как я ее учил.

Когда дверь открылась, я почему-то застыл на пороге. Как если бы из темноты передней на меня дохнуло какой-то неясной тревогой. Я прислушался. Было тихо, только из-за дверей соседних квартир слышались неразборчивые голоса теледикторов, обычные голоса этого времени суток.

Но почему меня так тревожит тишина в ее квартире?

Ну да, я научил ее, уходя, оставлять включенной радиотрансляцию. Чтобы тот, кто собрался ее ограбить, решил, что дома кто-то есть. Ей тогда это не понравилось, но она согласилась. Я сделал шаг в прихожую и протянул руку, чтобы включить свет, но вдруг почти инстинктивно сделал шаг назад – и вовремя. Уж какой раз я мысленно похвалил себя за то, что когда-то в школе играл в баскетбол, а в более зрелые годы занимался боксом. Умение отскочить назад, пропустить мимо себя набросившегося противника – однажды это была несущаяся на меня машина, потом здоровенный бандит – спасало меня.

Сейчас это была некая дубина, обрушившаяся на меня сверху и лишь едва задевшая меня, благодаря моей реакции, по носу. В темноте я не сразу разобрал, сколько их там было, двое или трое. Видимо, они пытались затащить меня в квартиру, полагая, что имеют дело с беззащитной девушкой. Откуда им было знать, что вместо нее приду я?

Я выволок на себе на лестничную площадку двоих, по пути выбив нож из руки третьего. И как только я вышел из клинча, то есть между мной и ближайшим противником образовалось небольшое пространство, провел апперкот, так что у него клацнули зубы и он сразу отключился…

Но второй, падая, успел ударить меня ногой под колени, и я упал на спину, успев сгруппироваться, то есть подтянуть колени к подбородку, и это спасло меня от пинков и ударов в живот. Они не успели меня добить, поскольку послышался гул приближающегося лифта. Не сказав ни слова, двое бросились к лестнице, подхватив третьего, который прикрывал ладонью лицо. Похоже, здорово прикусил язык, когда я его ударил снизу. Трудно было их разглядеть в этом сумраке. Все те же здоровые лбы с бритыми затылками, каких сейчас везде полно, словно они сходят с какого-то конвейера, работающего в три смены.

Кабина лифта остановилась, и оттуда возникла, как явление народу, Екатерина Андроновна, собственной персоной, с цветами, вся из себя прикинутая и замечательно благоухающая, наверняка после очередной презентации. Уставилась на своего друга любезного, побитого и опрокинутого, поскольку никогда не видела его в подобном виде, да и увидеть не чаяла.

– Ты что тут делаешь? – охнула она и бросилась ко мне, уронив цветы так, что они упали мне на грудь, как если бы я уже был покойником.

В это время наконец защелкали замки, загремели засовы и любопытствующее население лестничной площадки, почуяв, что опасность миновала, выглянуло из трех дверей. Соседи подозрительно оглядели нас, решая нелегкую задачку, кого прежде звать – милицию или «скорую». Но так и не пришли к общему мнению. Снова загремели и защелкали своими замками.

– Ты почему забываешь оставлять радиотрансляцию включенной? – спросил я после того, как мои раны были обработаны, рубашка и брюки на скорую руку зашиты.

– Ой, – она прижала ладонь ко рту, – все время забываю… Прости, пожалуйста!

И поцеловала меня в губы. Потом еще и еще раз.

Я почувствовал себя свиньей. Сам ввязал свою девушку в эту историю и еще предъявляю претензии.

Я во всем был не прав. Именно потому, что радио молчало, их нападение не застало меня врасплох, поскольку тишина меня насторожила. К тому же они вполне могли бы проследить ее уход, поэтому радиоголоса из пустой квартиры их бы не остановили.

Словом, нет худа без добра, против такой бытовой диалектики не попрешь…

Я ничего не сказал ей по этому поводу. Пусть целует и дальше. Пусть хоть она меня пожалеет, раз больше некому.

– Посмотри, все ли цело? – поморщился я, когда почувствовал боль в правом боку, когда она меня слишком сильно прижала. – Я не про свои ребра, – охнул я, когда она, закусив губу от жалости, стала меня ощупывать. – Вещи посмотри, деньги…

Все было цело, все на месте. Даже в холодильнике ни на что не позарились. Означало ли это, что они ожидали ее прихода? А если так, значит, лучше меня знали, когда она вернется домой. Похоже на то. Я с Катей разминулся всего-то на несколько минут.

Не следует ли отсюда, что они проследили, где она работает? И кто, вообще, на этот раз – они? Ведь я согласился защищать Бахметьева! Значит, другие? Его конкуренты?