Фридрих Незнанский - Прокурор по вызову

– Я могу показать вам Женеву, но с гораздо большим удовольствием покажу Лозанну. Женеву терпеть не могу, если честно. Женевцы мнят о себе бог знает что, и, главное, иностранцы первым делом ломятся сюда. Можно подумать, наша страна начинается Женевой и Женевой заканчивается. Вы хотите сперва заехать в гостиницу, а потом в местную прокуратуру или наоборот?

– Огласите, пожалуйста, программу моего пребывания, тогда решим.

– Подозрительные счета, о которых говорил господин Замятин, размещены в трех банках здесь, в Женеве. Мы провели предварительное разбирательство и можем ознакомить вас с некоторыми материалами. Но мы предполагали, что вы захотите допросить некоторых свидетелей лично, господин Турецкий. Только я умоляю вас, не всех поголовно! Тогда нам придется застрять здесь на месяц. Вы можете себе представить, что значит торчать в Женеве целый месяц?! И вы до сих пор не сказали, куда мы едем вначале.

– А мы остановимся в одном отеле?

– Да. Я имею указание лично от госпожи генерального прокурора повсюду вас сопровождать. Так куда мы едем?

– Все равно.

– Тогда, с вашего позволения, мы сегодня вообще не поедем в прокуратуру. Я изложу вам основные результаты за ужином. Вы предпочитаете ужинать в отеле или желаете совершить вылазку в город?

– Вылазку. А результаты лучше изложите сейчас – я не хочу вас утомлять прогулкой по Женеве.

– Но госпожа генеральный прокурор…

– Не беспокойтесь, я хорошо ориентируюсь. – Увидев, что господин Бурбаки обиделся, Турецкий тут же добавил: – В Лозанне я обязательно попрошу вас быть моим гидом.

– Самое интересное, на мой взгляд, – тут же оттаял Бурбаки, – дело о хищении вашим хакером примерно двух миллионов долларов из Кредитного банка. У нас много о нем писали. У вас, я думаю, тоже. У нас им сразу занялась Генпрокуратура в сотрудничестве с вашей, еще при господине Замятине, до его временного отстранения. Вы работали по этому делу?

– Нет. – Бурбаки удивился, и Турецкий счел нужным пояснить: – Я работаю по делу самого Замятина. Поэтому мне поручили расследовать также обвинения Замятина в адрес кремлевских чиновников, высказанные им в Думе.

– Как же вы в одиночку можете возглавлять сразу два таких огромных дела?! – несказанно изумился Бурбаки.

Турецкий хотел его поправить, что он не возглавляет расследования, а непосредственно их ведет, но передумал. Все равно не поверит, а так звучит солиднее.

– Понимаете, господин Бурбаки, это очень надежный и притом недоказуемый способ давления на следствие со стороны моего руководства. Если в определенный момент мне захотят перекрыть кислород, то подсунут гору материала, требующего проверки, и не выделят людей. И в одиночку я просто захлебнусь в нем.

Бурбаки несколько раз открывал и закрывал рот, не зная, о чем полюбопытствовать в первую очередь и наконец спросил:

– И каковы ваши успехи на сегодняшний день?

– Переменные.

– Понятно. Так вы знакомились с материалами по хищению из Кредитного банка?

– В самых общих чертах.

– Пока истинных владельцев счета установить не удалось. Ясно только, что через него отмывали деньги. Мы поспорили с коллегами: разделились на две группы. Одни настаивают, что это деньги одного из ваших мафиози – «авторитетов», а другие – что Центробанка. У вас в Центральном банке якобы разворовывают кредит МВФ. Я, лично, за мафию. А господин Замятин утверждает, что это деньги вашего президента или управляющего делами его администрации.

– Еще мнения есть? – поинтересовался Турецкий с некоторой долей иронии, но Бурбаки ее не уловил, – возможно, из-за неидеального английского произношения собеседника.

– Да! Я просмотрел сводку сообщений информационных агентств, пока ждал вас в аэропорту. Господин Сосновский в своем интервью заявил, что это деньги коммунистов, а господин Ильичев – что господина Сосновского. Оба утверждают, что у них есть доказательства. Очень интересно! Один из них наверняка беззастенчиво лжет.

– Оба, – уверенно сказал Турецкий.

Бурбаки неожиданно заложил крутой вираж:

– Прошу прощения. Я передумал: все-таки надо заехать в офис. Вам до завтрашнего утра следует войти в курс.

Отсыпаясь после ночного бдения над документами, он проснулся за полдень.

Бурбаки уже не было в его номере. Он оставил у портье записку, в которой извинялся четыре раза за непредвиденные обстоятельства, которые заставляют его «бросить дорогого коллегу», и рекомендовал сегодня съездить на экскурсию.

Гладко выбритый, Турецкий спустился в холл гостиницы и прошел к стойке проката автомобилей.

– Доброе утро, – приветствовал его клерк на швейцарском немецком.

– Привет, – ответил Турецкий по-английски. – Могу я нанять автомобиль?

– Да, сэр, конечно. На какой срок вам требуется машина?

«Хороший вопрос. На час? На день? А может быть, на месяц или два?»

– Точно не знаю.

– Будьте любезны, заполните вот эти бумаги.

Турецкий расплатился за машину наличными. Сперва озадаченное лицо клерка мигом приняло добродушно-услужливое выражение.

В приподнятом настроении он вышел из отеля. Машина оказалась красным «фольксвагеном-гольф». Турецкий повернул ключ зажигания и плавно вдавил педаль газа. «Фольксваген» бесшумно тронулся с места. Так же бесшумно вырулил со стоянки и покатил вслед за ним серый «опель».

Турецкий не спеша ехал по тихим, ухоженным улицам с нависающими с обеих сторон старинными каменными домами постройки восемнадцатого века. Выкрашенные в зеленый цвет трамваи невольно рождали ассоциацию с американской валютой. Впрочем, вздор. При чем тут американцы?! Прохожие беспечно, неторопливо передвигались по мощенным булыжником тротуарам. Во всем царило спокойствие и покой, недоступная москвичам размеренность, бессуетность жизни.

Швейцария определенно нравилась Турецкому. Он чувствовал себя расслабленно и беззаботно – давно забытое состояние, – как будто попал на другую планету или в другое измерение, где время протекает медленно, почти неощутимо.

На вывеске бюро компании было написано: «Саншайн турз». Турецкий отыскал невдалеке место для парковки и направился к большим стеклянным дверям, толкнул их. Его приветствовал веселый мелодичный звон.

Серый «опель» проехал мимо и остановился в сорока метрах на другой стороне улицы.

Турецкий пробыл в бюро не более пятнадцати минут. Когда он выходил, мужчина с ничем не примечательной внешностью, сидевший в «опеле» рядом с водителем, взял трубку сотового телефона. Бросив пару коротких фраз, он отключился.

Тем временем Турецкий забрался в свой автомобиль, и красный «гольф» двинулся в сторону Талтштрассе, откуда уходили туристические автобусы. Серый «опель» последовал в том же направлении.