Фридрих Незнанский - Московский бродвей

Первой мыслью было, конечно, поскорее убежать. Но через секунду мы поняли, что уже поздно. Толпа заполнила все пространство перед сценой, окружив ряды кресел. Рассыпавшиеся милиционеры безуспешно пытались навести порядок, хотя каждому было понятно – загнать толпу обратно за ограждение не сможет никакая сила. Так что мы остались на местах.

Разина же, вероятно надеясь на своих здоровенных охранников, все-таки продвигалась по ряду.

Она была всего шагах в трех от нас, когда произошла неожиданная вещь. Из толпы в сторону Разиной внезапно шагнул молодой парень с гладкими русыми волосами. Я это очень хорошо заметил, так как его волосы буквально сверкнули в лучах прожекторов. Волосы и… глаза. Было в его глазах что-то необычное, жестокое даже для обезумевшей толпы фанатов. Он запустил руку в сумку, которая висела у него на плече, и достал небольшую стеклянную баночку.

Кроме глаз что-то странное, неуместное было в его облике. Доля секунды понадобилась мне, чтобы понять, что именно. Его руку облегала тонкая резиновая перчатка! Согласитесь, мало кто ходит на концерты в резиновых перчатках. Их надевают только врачи, судмедэксперты и другие люди, которым необходимо защитить руки… Интересно, от чего хотел защитить свои руки этот парень? Впрочем, через несколько секунд все стало ясно…

В баночке, которую он достал из сумки, находилась какая-то жидкость бледно-желтого цвета. Быстро сдернув металлическую крышку, парень коротким движением плеснул жидкость в сторону Анны Разиной.

Безотчетным, чисто машинальным движением я обеими руками прикрыл лицо Лены. И тут же почувствовал ожог – капля кислоты попала на тыльную сторону моей ладони.

Лена ничего не поняла – она в этот момент смотрела на сцену. Но потом…

– За Анжелику! – краем уха расслышал я слова парня, плеснувшего кислотой. Сказав это, он повернулся и начал быстро пробираться сквозь толпу. Через секунду он почти скрылся в толпе.

Надо сказать, секьюрити Анны Разиной оказались на высоте. Заметив банку в руках парня, охранник сразу же сориентировался и надежно закрыл певицу собственной грудью. Кислота залила костюм и лицо охранника, стала пениться, моментально растворила не только кожу лица, но и ткань его белой рубашки. Охранник схватился руками за голову и повалился навзничь, на свою хозяйку. Разина закричала, больше, очевидно, не от испуга, а от страшного зрелища, которое открылось всем нам, – вместо лица охранника на нас смотрела страшная красно-черная маска с выпученными белками глаз, разъеденными губами и клоками пены на том месте, что еще несколько секунд назад было щеками. Грудь охранника тоже представляла собой ужасное зрелище. Очевидно, кислота была концентрированной…

– Врача! – закричала Разина. – Скорее врача!

Но ее никто не слышал. Сквозь крики толпы еле-еле пробивались отдельные аккорды песни, которую продолжала исполнять ни о чем не подозревающая Анжелика. Некоторые, правда, повернули головы, но тут же снова уставились на сцену. Охранник повалился в проход между кресел, поэтому это страшное зрелище могли видеть только мы…

Я посмотрел на свою руку. Ожог был небольшим, примерно с двухрублевую монету. Но, судя по боли, довольно глубоким. Лена с ужасом посмотрела на ожог. Капля кислоты должна была попасть на ее лицо…

На глазах Лены появились слезы. Некоторые люди очень сильно переживают прошедшие мимо них несчастья, – очевидно, Лена была из таких. Она достала платок из сумочки и приложила к ране. А потом подняла глаза:

– Спасибо, Юра!

– Сейчас не до церемоний, – сердито ответил я, – это ерунда, мелочь, надо спасать человека!

Я достал из портфеля мобильник и набрал 03:

– Алло! «Скорая»! Быстрее сюда, тут серьезный ожог кислотой!.. Да, сильный! Спорткомплекс «Олимпийский». Прямо в зале… Не знаю, сколько лет!.. И имени не знаю!.. Быстрее, ожоги очень серьезные!

Разина смотрела на меня с благодарностью. У нее тоже, конечно, был телефон, но от неожиданности даже такая железная женщина, как она, растерялась. Руки певицы мелко дрожали, она побелела как полотно (даже сквозь толстый слой косметики это было заметно), остекленевшими глазами она смотрела на кошмарное, достойное фильмов ужасов зрелище и повторяла:

– Саша… Саша…

Видимо, так звали охранника.

Между тем второй охранник Разиной перепрыгнул через ряды кресел и, расталкивая толпу, побежал за преступником. До сих пор не понимаю, как ему удалось быстро, почти бегом, пробраться сквозь плотную толпу фанатов. Охранник растолкал людей как ледокол. Впрочем, и преступник не мешкал… К счастью, охраннику удалось схватить его в нескольких метрах от выхода из зала. Там уже столпились милиционеры.

Надо было что-то делать… Пока приедет «скорая», пока проберется в зал…

– Воды! – заорал я, кажется перекрикивая даже рев динамиков. Впрочем, это мне только так казалось… Никто и не думал бежать за водой.

Анжелика, увидев, что в зале творится что-то необычное, внезапно прекратила петь. Толпа тоже замолчала…

Вот теперь мой крик услышали, и через минуту кто-то уже бежал к нам с ведром воды. Однако, посмотрев на тело охранника, я понял, что уже поздно…

Следователь Валерий Бородулин едва успел составить постановление об избрании в качестве меры пресечения в отношении задержанного Руслана Сафина взятие под стражу, когда в его кабинете раздался телефонный звонок. Бородулин недовольно поморщился (кому это он понадобился в половине одиннадцатого вечера?) и взял трубку:

– Алло.

– Валерий Иванович? Это Дейнекин.

Услышав фамилию звонившего, Бородулин машинально выпрямил спину, вытянул свободную руку по шву и даже, кажется, щелкнул каблуками. Одним словом, следователь попытался, сидя на стуле, вытянуться во фрунт, что само по себе было странновато и практически неисполнимо. К счастью, в кабинете, кроме него, никого не было. Да и в самом здании Следственного управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры находилось очень немного народу – следователи тоже люди, им тоже нужно отдыхать. По пустым коридорам только-только закончили громыхать ведрами уборщицы, и воцарилась тишина.

– Здравствуйте, Станислав Романович. Рад слышать… – с нескрываемым уважением в голосе произнес Бородулин.

– Здравствуй-здравствуй, – донесся из трубки колоритный басок, – слыхал я, ты занимаешься делом о нападении на Симеонова?

– Так точно, – по-военному отрапортовал Бородулин, – занимаюсь…

– И дело о ранении сына Консона под твоим началом? – продолжил человек, назвавший себя Дейнекиным.

– Да, Станислав Романович, под моим.

– Очень хорошо… А еще лучше, что ты на месте оказался, когда я позвонил. Телевизор-то не смотришь? Радио не слушаешь? Работаешь?