Фридрих Незнанский - И дай умереть другим

Александр Ткаченко, «Футболь!»

Сон подвел его в очередной раз. Он спал на чердаке решетовской дачи и теперь проснулся от громкого стука двери на первом этаже.

Сама по себе идея укрыться в доме президента Футбольной федерации, в доме человека, с которым они физически не могли находиться в одном помещении, появилась случайно и была близкой к гениальной. Дело в том, что в Матвеевском Рыбак собирался снять квартиру, но не успел, поскольку передумал, вспомнив о находящейся поблизости роскошной даче Решетова. Совершенно пустующей, набитой продуктами и благами цивилизации.

А еще на даче было потрясающее количество всяких спортивных регалий. Разве отечественный футбол успел заработать столько всяких призов?! Когда же это было, собственно?

В связи с этой странной ассоциацией в голове Рыбака всплывал банкет в честь ветеранов спорта, на котором он был вместе с Мариной незадолго до ее гибели. Сконцентрироваться на этой мысли, однако, не удавалось. Банкет как банкет, в конце концов.

Рыбак с комфортом провел тут последнюю неделю, и за все это время Решетов, мотающийся по европам и имеющей в центре Москвы нормальную четырехкомнатную квартиру, здесь так и не появился. Зато вот Зиночка появлялась довольно часто. Зина-Зинуля.

Сегодня Решетов приехал впервые. И теперь Рыбак, услышав, как хлопнула дверь, с облегчением спустился с чердака и пошел на первый этаж, в туалет, по дороге расстегивая ширинку. Но не дойдя, почему-то почувствовал, что должен оглянуться, повернул голову – и обомлел.

Потому что на пороге стоял еще более потрясенный Решетов. Через несколько секунд немой сцены у Решетова задрожал подбородок. Кажется, он откровенно испугался.

Рыбак сообразил, что его дурацкий сон в очередной раз опередил реальность. Приезд на дачу Решетова был именно во сне, и реальный звук хлопающей двери во сне был уже его отъездом, а в реальности – только приездом.

– Александр Сергеевич, – преодолевая идеологическую неприязнь к этому человеку и застегивая ширинку, сказал Рыбак, – я сейчас объясню.

Теперь на лице Решетова появилось какое-то страдальческое выражение. Он открыл рот, как-то зачерпнул им воздух и попятился к приоткрытой двери.

Авиамеханик Валентин Бойко, представ перед Турецким, выглядел неважнецки: сине-зеленого цвета, как голубая кремлевская ель, часто подергивал то левой рукой, то шеей. А с утра ведь был человек как человек. Турецкий понял с первого же взгляда, что долго возиться с парнем не придется, выложит все как на духу, главное – не дать ему прийти в себя, расколоть, пока он не в состоянии сочинять на ходу.

– Садитесь, – бросил он подследственному сухо и неприязненно.

Бойко с опаской присел и зажал предательскую левую руку между коленями.

– Фамилия, имя, отчество? – продолжил Турецкий в том же отрывистом стиле, достав бланк протокола допроса и включив магнитофон.

– Подождите! – подскочил Бойко. – Подождите! Объясните толком, в чем меня обвиняют?!

– Вам разве не разъяснили при задержании? – язвительно поинтересовался Турецкий.

– Ну-у-у. – Бойко сел, с трудом водворив руку на место. – Ну там попытка шантажа… Я не разбираюсь в этих юридических…

– Не скромничайте, гражданин Бойко, – сдержанно зарычал Турецкий. – И не отнимайте время у Генеральной прокуратуры! Хотя, если вы так настаиваете, могу изложить суть обвинений против вас по-простому. Про попытку шантажа вы уже упомянули. Это раз. Далее. Производя предполетный осмотр самолета «Ту-154» авиакомпании «Шереметьевские авиалинии», следовавшего рейсом семьсот первым на Мюнхен двенадцатого числа сего месяца, вы умышленно…

– Не я! Это не я!! Не я!!! – Бойко дышал, будто взбежал со штангой по лестнице на десятый этаж. Турецкий налил ему воды и стал ждать, пока парень успокоится. – Это Леонов, мой напарник, вы его тоже сегодня допрашивали. «Тушку» мы обслуживали вместе. Перед тем, минут за двадцать, к нему подошел главный инженер, отозвал в сторону и чего-то наговорил. – Задержанному явно стало лучше, даже румянец на щеках проступил.

– И часто у вас подобное случается? – спросил Турецкий более человеческим голосом и подлил еще воды: предыдущую порцию Бойко в основном расплескал.

– Что, чтобы главный инженер?…

– Да.

– Дык… Никогда!

– Что происходило потом?

– Потом… Потом Леонов испортил… В общем, вы знаете? – Турецкий кивнул и тут же задал новый вопрос, нельзя допускать, чтобы Бойко начал сыпать авиационными терминами, нельзя позволить ему почувствовать превосходство над следователем хоть на мгновенье. Тут же зазнается и начнет выкручиваться…

– Вы видели лично? Только точно, это очень важно. И не врать!

– Не видел. Но не мог этот долбаный трос сам полететь! И я его не трогал.

– Но в акте экспертизы…

– Ну да, да, конечно! – протестующе замахал руками Бойко (тик у него прошел). – Ну, может, раз в сто лет. Но все же одно к одному, вы понимаете: и главный инженер, и тачка у Леонова…

– Продолжайте. Что с машиной Леонова?

– Он полгода трындел: накрылась «шестерка», коробка передач полетела, в сервисе требуют пятьсот баксов – застрелиться! А после того случая через день подруливает – починил!

– Пятьсот баксов не пятьсот миллионов, – вздохнул Турецкий, – мог занять.

– Да кто ему займет?! – закричал Бойко в запальчивости во весь голос, но сразу стушевался, даже сгорбился: – Прошу прощения. Кто ему займет? Он всех знакомых достал уже: одолжи пару сотен, одолжи сотню… Жену его уволили где-то год назад, дочь школу заканчивает… И дедушки в Америке у него нет. Откуда, спрашивается, пятьсот баксов?

– Понятно. Но вы, разумеется, молчали: дружба, она ведь всего дороже, – усмехнулся Турецкий вполне понимающе.

– Ну… Я…

– А когда я всех начал повторно расспрашивать про тот рейс и интересоваться знакомством с господином Кирсановым, вы, значит, сразу бросились ему звонить?

– Ну, это же и козе стало понятно! На борту футболисты были… Кирсанов у нас человек не бедный…

– То есть вы сразу все так лихо просчитали? И решили наехать на Президента Республики Коми? Главу целого субъекта Федерации?

– Ну я же вам говорю! Главный инженер. Потом, эта поломка. Потом, пять сотен «зеленых»! Потом, кто такой Кирсанов? Тоже мне, Аль Капоне… Япончик! Наложил бы в штаны и раскошелился.

– Вопрос не для протокола. – Турецкий выключил магнитофон. – У вас у самого порядка тысячи долларов имеется? Очень могут понадобиться в ближайшее время.

– Зач… А… Вас устроит?

– Не мне.

– Понял.

– Ничего ты не понял, балда! На похороны они тебе понадобятся.

Турецкий вызвал конвойного:

– Выведите задержанного и подождите в коридоре.