Фридрих Незнанский - Степень покорности

Мы с Грязновым расхохотались.

– Это теперь надолго, – пожаловался Кондратьев. – А что, посмотри, Слава, тут теперь тишь да гладь, божья благодать. Не хочешь себе фазенду оттяпать, под дачный поселок МУРа?..

– Не, мне противно. Тут еще сектантский дух не выветрился.

– А жаль. Места-то хорошие – речка, березнячок… Я вот, пожалуй, домик себе оприходую, если найду почище. Хотя домишки дрянь… А представляешь, каково бедным людям – строились, обживались, и вдруг на тебе! Приобретают статус беженцев. Интересно, куда они денутся, наверняка многим и вернуться-то некуда… Вот горе. Эх, за одно только это я бы этому «солнцу»… Страшное это дело – людей за собой вести. Они тебе доверяют… Ну, я понимаю, властолюбец, но неужто совести совсем нет?..

…Мы дошли до дома Великого Солнца. На двери висел замок. Я поднажал и сорвал дверь с петель.

– Ты что, Юра, хулиганишь? – спросил меня Грязнов, проходя в комнаты. – Есть же оперативники. Ты тут свидетель, не забывай.

– Не знаю, Вячеслав Иванович, но, по-моему, уж этот дом подлежит разгрому и сожжению.

– Тоже мне охотник за ведьмами… Цивилизованно надо, цивилизованно… – С этими словами Грязнов обошел помещение, порылся в шкафах, заглянул на печку, слазил по приставной лесенке на чердак, что-то там пошуршал…

– Смотри, что я нашел, – Грязнов пнул носком ботинка высокую стопку белых листов в углу комнаты, и они разлетелись по полу.

– Что тут у них?

– Да смотри, какие залежи макулатуры. В былые времена это бы все сдать – и «Три мушкетера» в кармане.

– Это ж материалы следствия!

– Ну накопай себе по одному листочку, а остальные я хоть своими руками сейчас во двор сволоку да запалю…

– Не надо, боюсь, вонять будет сильно.

– Вячеслав Иванович! – явился перед нами запыхавшийся оперативник. – Мы кое-что обнаружили… Считаю, вам надо лично посмотреть…

Протопав за омоновцем по косогору, увидели забор, огораживающий территорию в середине поселка.

– Это что, огород? – предположил Кондратьев.

– Скорее, храм, – отозвался Грязнов.

– Храм… – хмыкнул оперативник. – Интересно, какому богу таким образом поклоняются… А это все тогда, должно быть, жертвоприношения… – развеселился он и, открыв дверь одного из помещений, включил электричество.

Нашим глазам предстали ряды деревянных козел, полок, ящиков с вылезшей из них стружкой. Грязнов наклонился и что-то поднял с пола. Я посмотрел – это был пустой цинк из-под патронов.

– Ну ничего себе! – сказал я, а Грязнов призадумался.

– Слава, да это ж целый арсенал! – всплеснул руками Кондратьев. – У нас под носом!..

– Еще не то увидите, – пообещал оперативник.

В следующем помещении мы увидели мини-лабораторию или даже мини-заводик по производству героина.

– Ничего себе!! – воскликнул я, растеряв все остальные слова.

Грязнов только грустно улыбнулся.

– Слава! – произнес Кондратьев. – Да это же «сезам, откройся»! Здесь что, этих комнат целая анфилада? Может, в следующей будет публичный дом?

– Не жадничай, – сказал Грязнов.

– Но это еще не все, – сказал наш проводник и прошествовал под землю, в подвал, поманив нас за собой.

Спустившись по шатким ступеням, мы остановились. Подвал был обширный, сырой, воздух застоявшийся. Оперативник посветил фонариком на пол.

– Глядите, вот здесь земля недавно перекопана и вот тут… А вот это, – он посветил в угол, – и вовсе…

Мы увидели наполовину вылезший из-под земли человеческий череп.

– Черт побери!!! – воскликнул я.

– Это все? – спросил измученный Грязнов.

– Все, – ответил наш проводник по царству мертвых.

– Криминалистов, экспертов сюда, одним словом, дежурную оперативно-следственную группу. Из ГУВД Москвы, – бесцветным голосом отдал приказание Грязнов и кивнул нам. – Пошли.

Мы выбрались на поверхность и зашагали по косогору обратно, вдыхая летние сладкие запахи и с радостью ступая по густой траве. Ни разу я не видел столько доказательств сразу, ни разу не натыкался на такую крупную добычу.

– Ну что, Слава, – спросил Кондратьев, – что теперь делаем? Думаю, самое время попить пивка, и вправду жарко сегодня…

– Надо обмозговать сложившуюся ситуацию.

Мы расположились в избе предводителя. Грязнов пошарил по полкам и достал три стакана. Сполоснул их, расставил. Пока я разливал пиво (Кондратьев сгонял кого-то из оперативников в поселок), Вячеслав Иванович заглянул в холодильник и достал оттуда тарелку с нарезкой и банку с соленьями, колбасу, сыр.

– А говорили, они вегетарианцы, – удивился я.

– В целом – да, – согласился Грязнов.

– Я бы никогда не смог стать вегетарианцем, – сказал Кондратьев.

– Ну почему же. Говорят, полезно.

– Ну а ты-то?

– Мне в детстве всегда было всех зверюшек жалко. И коров, и поросяток, и кроликов. Единственно, кого я не люблю и жалости никакой к ним не испытываю, так это курица. Глупая птица…

Мы выпили. На дворе сонно стрекотали кузнечики.

– Жить хорошо, – сказал Грязнов.

– Да уж. Если бы не эти сектанты… Надо же… Людей убивали, наркотиками торговали.

– Сволочь этот Минаев, – заметил Кондратьев. – Здесь ведь, по сути, благодать. Жил бы тихо, летом купался, зимой у печки сидел…

– Из-за таких, как он, гадов у нас с тобой жизни спокойной нет. Вечно в каком-то дерьме приходится мараться. То убийства, то наркотики, то воровство на худой конец, совсем от нормальных людей отвыкли.

– Да уж.

– А ведь могли бы жить как. Поселились бы тут с тобой, вот Юрку бы взяли, Дениску, вот было бы славно. Землянику бы собирали, видал, сколько тут ее растет?

– Нет, не обратил внимания.

– А я обратил. Все в листьях. Вот в июле-то благодать… Опять же коровы, парное молоко, грибы, ежевика да малина… В речке уклейки, караси, щучата. Настоечки бы на водочке делали, зимой бы пили по вечерам… как подумаю обо всем этом, так, кажется, сам бы этих гадов своим руками задушил.

– Каких гадов?

– Да Брандо с Минаевым.

И только через полтора часа Вячеславу Ивановичу позвонили и доложили, что в Москве на Казанском вокзале задержан человек, по описанию похожий на Игоря Минаева. В кармане у него был обнаружен билет на поезд Москва – Фергана.

Брандо раздраженно бродил по скудно обставленной комнатке в небольшой квартире, которую он уже несколько месяцев снимал на Сардинии на крайний случай. Раздражало его больше всего то, что этот крайний случай наступил и квартира ему понадобилась. Он ничего не имел против того, чтобы иметь ее в своем распоряжении и никогда здесь не появляться, используя лишь как возможное тайное убежище. Сейчас это тайное убежище сделалось его последней и единственной надеждой на то, чтобы выжить.

Больше всего его поражало, что все произошло быстро, – даже и месяца, да что там месяца, нескольких недель не понадобилось, чтобы разрушить до основания все, на что он положил долгие годы своей жизни. До сих пор не верилось, что нет уже ни секты, ни наркотиков, а сам Брандо теперь – ничто и звать никак.