Фридрих Незнанский - Главный свидетель

Юрию Петровичу была приятна такая оценка. И он сказал, что, по всей видимости, возьмется за это дело в порядке надзора. Есть такой юридический термин.

Поспеловский кивал, но мыслями был, вероятно, очень далеко отсюда, где-то в своих собственных проблемах. А потом, что еще нужно-то? Он же свое дело исполнил? Что знал – рассказал. Откуда стало известно об изменах супруги? Да господи, со зла чего только не наговорит сама женщина! Вот и кричала, что, мол, жить с тобой… и так далее. Вспоминать противно. Отвратительно все это! Ужасно! Вот приедет Лидия, когда будет угодно адвокату, пусть она дальнейшим и занимается. А он – уж увольте, господа… Сделайте такое одолжение, чтоб и не знать об этом, и больше никогда не слышать…

Понять-то его, конечно, можно, но ведь все равно придется обращаться и с вопросами, и с просьбами. Пока дело не известно во всех его тонкостях, досконально, ни в чем твердо быть уверенным нельзя.

Они сдержанно простились. Гордеев, как более молодой – еще бы, едва ли не вдвое! – подал посетителю пальто – тяжелое, из середины уже прошлого века, мерлушковую шапку-пирожок и проводил до двери, за которой Валентина Васильевича ожидала черная «вольво». Обеспеченный и обремененный государственными заботами человек… А тут какое-то, к черту, отравление, от воспоминания о котором окончательно портится настроение!.. Ну пусть каприз любимой дочери, пусть, раз она так хочет, настаивает, но, пожалуйста, господа, давайте все-таки останемся в пределах, так сказать… да, в пределах…

Звонок Лидии застал Гордеева на службе. Она спросила, все ли в порядке, был ли отец и какое он произвел на адвоката впечатление? Она так и сказала: «адвоката», будто речь шла о ком-то постороннем. И тон был сухим и деловитым.

Юрий ответил в том же духе, что «посетитель» был, уехал по своим делам, что некоторые весьма, кстати, незначительные обстоятельства дела прояснились, но все это еще не дает ему общего представления о существе той ситуации, в которую оказалось втянутым большое количество людей с их слишком противоречивыми интересами и поступками. Вот такую фразу завернул он без единой паузы и на одном дыхании.

Лидия молчала, видно обдумывая услышанное.

– То есть вы хотите отказаться, Юрий Петрович? – спросила неожиданно.

Гордеев уже понимал, что все здесь не так просто, как пробовала изобразить Лидия. И вероятно, немалые силы были задействованы в темной, криминальной истории, жертвой которой стала ни в чем не повинная женщина. Хотя… Там, где заглочены огромные деньги – а московское строительство – это миллиардные субсидии, – что такое какая-то человеческая казнь, тем более если она может и не представлять значительного общественного интереса! Богатая дама в разводе, очередная бывшая жена олигарха, все, кстати, богатство и привлекательность которой, ну за исключением драгоценных каких-нибудь брюликов, заключено в ее постели! Да, притягательно, но не более. Не до смертоубийства, во всяком случае. Это если измерять факты человеческими мерками. Но ведь у них, у этих «новых русских», своя собственная система мер и весов. Оттого и поступки их не всегда представляются логичными нормальному человеку.

Или, может быть, как раз наоборот? Именно они и логичны и сильны – той самой логикой, которую когда-то великий американец Джек Лондон назвал альтруизмом голодной свиньи.

Во всяком случае, одно уже понимал Гордеев: мадам Осинцева умерла не случайно, в смерти ее в разной степени, но обязательно виновата вся троица, или «триада», как угодно, а вот кто явился исполнителем заказа, это может сказать лишь Андрей Репин, обретающийся теперь в колонии строгого режима в районе города Потьма, что на Вологодщине.

Если в Мосгорсуде, где рассматривалось дело об убийстве Инны Осинцевой, просмотреть все материалы следствия, наверняка станет ясно, что убийца Андрей. Это же он достал крысиную отраву и отправил замечательную женщину Инну Александровну на тот свет. В долгих мучениях. Но причина? Ревность к отцу Лидии, который собирался на старости лет жениться? Чушь несусветная, хотя бывает. Однако же правый и скорый суд учел именно это «однако», собственные показания обвиняемого, его аргументы и душевное состояние, но не нашел причины для смягчения приговора и впаял парню по максимуму статьи сто пятой, пункт первый УК Российской Федерации – пятнадцать лет строгого режима. Два из которых тот уже отбарабанил.

И вот нате вам! – новый поворот темы. Оказывается, виновен не он, а… кто-то другой. Но мы его называть не станем! А ты, адвокат, чтобы заработать оговоренные двадцать тысяч баксов, должен будешь проводить собственное расследование, хотя тебе оно категорически противопоказано…

И еще один вопрос не оставлял Юрия Петровича. Ну если следствие слишком торопилось, если суд в конечном счете не вгрызся в это дело, а ограничился формальными признаниями и, скажем, весьма поверхностными выводами экспертизы, почему вдруг, спустя уже два года, снова возник интерес и к этому делу, и к человеку, якобы пострадавшему невинно? В чем причина?

Исходя исключительно из тех фактов, которые изложили адвокату папаша и дочь Поспеловские, Гордеев мог бы сделать, например, такой вывод, пусть в чем-то смелый, но отчего же и не реальный. Имеются в наличии два брата двоюродных – Гриша и Андрей. Оба влюблены в Лидию. У нее появляется ребенок, сын – от Григория. И как раз в эти же дни происходит убийство. Обвиняется в нем Андрей, который и берет на себя вину. А что Григорий? А этот папаша неизвестно где обретается, кинув свою любимую вместе с сыном. Лидия говорит о нем с откровенной неприязнью. Даже ненавистью. Это естественно: так и должна говорить брошенная женщина. По логике вещей получается, что влюбленному в Лидию Андрею было совершенно незачем убивать Инну. Даже если бы он и спал с ней. И потом, какая может быть ревность к пожилому и уж явно не секс-гиганту Поспеловскому? Чушь все это. Но с другой стороны, прикрыть собою поступок брата Гриши, ухайдакавшего Инну как предмет раздора в существующей «триаде» Поспеловский – Юлия – Носов, это он вполне мог. Что, возможно, и сделал.

Но тогда зачем же пересматривать дело? Вытащить из узилища уже настрадавшегося Андрея, чтобы отправить туда Григория? Что это, месть оскорбленной и брошенной женщины? Жажда справедливости, возникшая вдруг? Отсюда резонный вопрос: раньше-то где были?

Значит, и суть действий адвоката должна сводиться к следующему: доказать невиновность Андрея и освободить его из колонии, чтобы его место там занял братец Гриша. Перевести стрелку, другими словами. А Гриша захочет? Конечно, нет. Ведь он же отец Лидиного сына. Она и сама категорически отказалась назвать имя убийцы, хотя бесспорно знает. Может, их разрыв – это результат именно этих ее знаний? Не исключено.