Фридрих Незнанский - Черные банкиры

В машине Грязнов думал о том, что южные люди имеют в своем характере нечто близкое к коварству – непредсказуемость, скрытую сердцевину. Может, потому они изобрели игру в шахматы, где надо предвидеть действия противника на несколько ходов вперед. Русский человек более прямолинеен и наивен, а хитрость его нередко поворачивается против него самого. При этом другие замечают, что его Бог покарал. И делают это без злобы, скорее с сочувствием. Мучеников и каторжников на Руси всегда жалели, ибо было много несправедливости во все времена, слишком угнетен и задавлен был народ.

В предложении же Рустама Грязнов увидел не только некий необходимый ритуал – посещение жилья, даже возможная выпивка, иначе какой ты после этого друг? – но и прикрытый внешней доброжелательностью допрос: каковы у тебя планы после столь неожиданной встречи с Тамарой? Словом, держи, Грязнов, ухо востро…

Рустам въехал во двор, остановился у своего подъезда, и вдруг пуля со звоном прошила заднее стекло. Грязнов рывком вывалился из машины и увидел человека, стрелявшего с крыши дома напротив.

– Ложись! – крикнул он Рустаму.

Но Такоева уже невозможно было остановить. Выхватив из кармана пистолет, он тоже выпрыгнул из салона машины и стал стрелять в человека, маячившего темной мишенью на крыше.

– Попал, попал! – яростно закричал Рустам. – Бежим! Он от нас не уйдет!

Человек на крыше исчез. Возможно, Рустам действительно попал в него. Вдвоем они бросились к дому, вбежали в разные подъезды. Грязнов достал своего «макарова» и медленно поднимался на верхний, пятый этаж. На чердачном люке замка не оказалось. Выбравшись на крышу, Вячеслав огляделся и увидел Рустама.

– Опять никаких следов! – сокрушенно сказал тот. – А почерк похожий. Нет следов – ни гильз, ни крови. Он отсюда стрелял. А я, наверно, все-таки не попал в него, – сказал сокрушенно.

– Куда же он мог исчезнуть? – спросил Грязнов.

– Прячется в чьей-нибудь квартире.

– Пойдем проверим! – безрассудно предложил Вячеслав.

– А у тебя ордера на обыск есть?

– Откуда?

– Вот и у меня нет. А кто нам без ордера позволит учинить обыск? Этот раунд мы с тобой, Слава, проиграли. Надо смириться.

– Но кто это мог быть?

– Понятия не имею.

– У тебя есть враги? Подозреваешь кого-нибудь?

– А кого мне подозревать? У каждого следователя обязательно найдутся враги. Обиженные, осужденные…

На крыше было холодно от злого, мокрого ветра.

– Пойдем отсюда, раз тут больше нечего делать, – предложил Грязнов. – А стреляли-то не в меня. Меня здесь еще никто не знает. Вот и думай теперь, кому ты крупно насолил.

– Возможно, ты и прав.

Они спустились с крыши, обошли пятиэтажку, вглядываясь в окна, но ничего подозрительного так и не заметили. Прошли в подъезд дома Рустама, поднялись на третий этаж.

– Вот здесь моя одинокая берлога. Входи, не стесняйся, будь дорогим гостем, – пригласил Рустам. – Квартира однокомнатная, но и на том спасибо.

Жилище было обставлено на восточный манер, на полах и стенах дорогие ковры, хрусталь в буфете, бронзовые подсвечники, тяжелая, отливающая всеми цветами радуги люстра из горного хрусталя.

– Давно здесь живешь?

– Месяцев семь.

– Тогда у меня складывается впечатление, что ты получил богатое наследство.

– Все дело в традициях. Так обставляли свое жилище мои предки.

– Я не о том. У нас примерно одинаковые оклады, а я знаю, что ты все потерял в Грозном. А тут – такое! Нет, ты просто молодец, умеешь жить. Остается только позавидовать.

– Кручусь немного… Я работал с Фондом содействия милиции, который имеет определенные льготы. Было время – мы пригоняли из Германии машины, очень неплохо зарабатывали. Криминала в этом нет, как ты понимаешь.

– Молодец! А мы в Москве совсем на своей работе помешались, поспал, поел и снова за ратный труд, – задумчиво сказал Вячеслав. – Впрочем, и у тебя, я вижу, забот хватает, иначе зачем бы палили с крыши!

– Как говорит русская пословица: работа дурака любит. А я бы сказал так: дурак работу любит, – Рустам сухо засмеялся и, обнажив ряд крепких зубов, потянулся к папке, лежащей на низком столе, подал ее Грязнову: – Бери документы, потом посмотришь, может, найдешь что-нибудь полезное для себя. Как другу отдаю.

– Спасибо, Рустам.

– Вот что, Слава, у нас есть обычай: гость в доме – какие могут быть другие важные дела? Сейчас ты мой дорогой гость, я хочу тебя угостить. Только что мы оба побывали под обстрелом. Давай сядем и поблагодарим судьбу за то, что нам с тобой повезло. Пусть так будет и дальше. Надеюсь, ты не откажешься от моего гостеприимства?

Грязнов отродясь не отказывался от хорошей компании и застолья, поэтому и сейчас, зная, что закон гостеприимства на Казказе едва ли не самый важный, удовлетворенно крякнул и потер ладони:

– А что же нам, друг мой, остается? Ты – хозяин. Я – гость. Работа наша никуда не денется. Я с удовольствием принимаю твое приглашение.

– Прекрасно! – обрадовался Рустам. – Садись, если хочешь – кури, отдыхай, а мне нужно пять минут – и все будет готово.

Хозяин тут же засучил рукава и отправился на кухню, откуда вскоре донеслись ароматные запахи, там что-то поджаривалось.

Грязнов закурил, прошелся по мягкому ковру с чудесным узором, остановился у книжного отсека полированной стенки, читая на корешках названия книг. И вдруг увидел фотографию, на которой были сняты Рустам и Тамара. Пара мило улыбалась. Зависть шевельнулась в душе, ужалила змеей, но Вячеслав постарался себя успокоить тем, что, пожалуй, и не смог бы жениться на Тамаре: разве имеет он право обременять юную женщину тяготами своей совершенно несемейной жизни. А с другой стороны, Тамара сама работает в органах, могла бы и понять, и простить, если нужно. Но, увы, он опоздал, судьба успела распорядиться ее и его жизнью…

– Хорошая фотография, я ее очень люблю, – сказал Рустам за спиной.

Грязнов вздрогнул, словно его застигли за каким-то непристойным делом. Пряча свою неловкость, он согласился с хозяином:

– Да, хорошая пара, симпатичная.

Грязнов обернулся к Такоеву и увидел, что стол уже накрыт. Значит, Рустам заранее подготовился к этой встрече, сделал все необходимое, а сейчас только порезал и разложил на тарелках куски ветчины, колбасы, копченой рыбы. Посреди стола возвышались две бутылки грузинского пятизвездочного коньяка, в серебряной вазе светились налитые соком гроздья винограда, попискивала на большой сковороде яичница-глазунья с сыром.

– Дорогой Слава, прошу к столу, – пригласил Рустам. – Хоть и много у меня знакомых, но живу я одиноко и поэтому рад каждому гостю, который переступает порог моего дома.

– Спасибо, – ответил Грязнов. – У меня тоже много друзей, грех жаловаться, и мы нередко собираемся, сидим вот так, накоротке.