Кэтрин Нэвилл - Авантюристы

Так начался самый знаменательный уик-энд в моей жизни. Все это время мы просидели в офисе у Тора, хотя мне было позволено отлучаться, чтобы немного вздремнуть, помыться, переодеться и с первыми солнечными лучами вернуться к Тору. То, что поначалу представлялось неприятной необходимостью, превратилось в настоящее удовольствие, сравнимое разве что с восхождением на гору, когда забываешь обо всех лишениях, стоит только добраться до вершины.

Я вскоре обнаружила, что Тор обладает выдающимся даром объяснять самые сложные предметы. Разжеванная им премудрость поглощалась мною легко и быстро.

К концу первой ночи я уже изучила каждый тип компьютеров, оперативные системы, языки для составления программ и, наверное, смогла бы читать курс по информатике. К концу следующей ночи я знала не только обо всех фирмах, производящих различные системы компьютеров, но и как эти системы соотносятся с нашей. К концу воскресной ночи я могла бы объяснить кому угодно, как лучше всего использовать тот или иной тип компьютера в определенной отрасли бизнеса или промышленности. Все, от общих закономерностей до деталей, прочно запечатлелось в моем мозгу, как и обещал Тор, и при этом совершенно не понадобилось что-либо записывать.

Узнать же самого этого человека мне скорее помог первый взгляд, брошенный на его офис, чем трое суток, проведенных в нем в обществе хозяина.

Спеша за ним по коридору, я не сомневалась, что его офис ничем не отличается от всех остальных в этом заведении: стеклянные стены, металлические столы, стеллажи, заставленные папками. Но он провел меня в самый центр здания, туда, где находились шахты лифтов и запасные пожарные выходы, — и распахнул дверь в комнату уборщиц!

Когда он включил свет, я разглядела швабры и ведра, а также ряды полок с канцелярскими принадлежностями — карточками, карандашами, бумагой, каким-то запчастями. На всем лежал толстый слой пыли.

— Помещение позади лифтовых шахт решено было отвести под склады для оборудования, — пояснил он, вынимая из жилетного кармана ключи и отпирая дверь, заставленную полками. — Но мне удалось найти ему лучшее применение — занять для работы это убежище со звуконепроницаемыми стенами. Ключи от него есть только у меня. Уединение, подобно пище и дыханию, одна из основных человеческих потребностей.

Мы переступили порог необычной, вытянутой в длину комнаты с паркетными полами, стены ее были заставлены книгами, переплетенными в кожу, и, бросив беглый взгляд на них, я поняла, что лишь некоторые из них имели отношение к информатике.

Чудесные пушистые персидские ковры пружинили под ногами, на них стояли уютные кожаные кресла, а лампы под сине-зелеными абажурами излучали мягкий свет. На одной из полок я разглядела принадлежности для приготовления чая, а на маленьком столике красовался старинный медный самовар с тремя краниками. В центре комнаты стоял внушительных размеров круглый стол, столешница которого была обтянута натуральный кожей, обрамленной по краям толстым зеленым сукном. На столе расставлены десятки миниатюрных статуэток из металла, глазурованного фарфора, слоновой кости, дерева. Я подошла поближе, чтобы рассмотреть их, а Тор, взяв одну из фигурок, поднес ее к моим глазам. Я заметила, что ее основание было покрыто резьбой.

— Это не просто статуэтка, это печать, — пояснил он. — Вы что-нибудь знаете об этих штучках?

— Только то, что в старые времена с их помощью запечатывали письма, — сказала я.

— В старые времена — о да… — согласился он со смехом. — Под это определение современники подгоняют все, что появилось на свет за последние пять тысячелетий. Да, действительно, их ставили на сургуче, которым раньше запечатывали письма, но, кроме того, их впервые применили для создания тайнописи. Гравированные печатки служили своего рода шифром, если их ставили в определенных местах или в определенных сочетаниях. — А вы изучали тайнопись? — поинтересовалась я. — Ни один студент на свете не гонялся с такой жадностью за знаниями, как я за тайнами искусства шифрованного письма, потому что тайнопись — это искусство, — сказал он. — Возможность хранить секреты — единственное, что позволяет нам создать хотя бы видимость личной свободы в этом «лучшем из миров».

— Вам угодно цитировать доктора Панглосса? — спросила я, — или его творца, который сказал: «Я смеюсь лишь ради того, чтобы не повеситься!»

— Вот, вот именно! — воскликнул Тор, совершенно не обращая внимания на мой вопрос. — Вы кстати напомнили мне Кандида, эту наивную впечатлительную натуру, вынужденную расстаться со своими иллюзиями при соприкосновении с грубой реальностью мира. А вам нужно быть поосторожнее. Не забывайте, что способность видеть правду всегда будет служить вам на пользу, как в случае с ребенком, который не побоялся сказать, что король голый, если, конечно, вам удастся не впасть в цинизм и отстраненность, подобно Кандиду. И вот именно сейчас, когда ваш мозг не что иное, как свежий, мягкий воск…

— Так вы собираетесь поставить на мне свое клеймо? — спросила я.

Тор, задумчиво перебиравший фигурки на столе, проницательно взглянул на меня. И тогда я смогла рассмотреть его глаза. Они привели меня в необъяснимое замешательство — в их глубине словно полыхало неукротимое медно-красное пламя, так не вязавшееся с его чопорными учтивыми манерами. Взгляд этих необыкновенных глаз проникал в вас, подобно лазерному лучу, одну за другой рассекая все оболочки, которыми пытается защитить себя человек, — и пронизывал до костей.

— Вы весьма необычное дитя, — заметил он, все еще продолжая наблюдать за мной. — И обладаете способностью видеть правду, не всегда понимая, что она значит. Этот, пожалуй, сомнительный дар может даже стать опасным, если вы всегда будете рубить правду-матку, как сейчас.

Я и сама не знала толком, что же мне делать с обнаружившейся вдруг во мне правдивостью и бестактностью, и посему предпочла просто мило улыбнуться.

— Я очень долго занимался искусством тайнописи, — продолжил он, — шифровка, дешифровка, разведслужбы, шпионаж… а в конце концов спасовал перед одним-единственным фактом. Ничто не способно укрыться от рентгеновских лучей, на какие бы уловки ты ни пустился. Правда обладает божественными качествами, и способность видеть ее — это дар, который невозможно приобрести, им наделяют нас боги.

— А почему вы считаете, что у меня он имеется? — спросила я.

— Это неважно: главное, что могу его распознать безошибочно. На протяжении всей жизни я не оставлял попытки найти того, кто способен бросить мне вызов, но понял, что величайшим вызовом является поиск вызова сам по себе. И, как это ни грустно, в итоге вызов явился ко мне в облике четырнадцатилетнего подростка.