Кэтрин Нэвилл - Авантюристы

— Мы и с этим уже опоздали, — возразил Тор. — Давным-давно опоздали.

— Но я не желаю, чтобы мои друзья оказались за решеткой, в то время как в моих руках ключ к их спасению, — настаивала я. — Кстати, ведь ты же помог мне, когда я в этом нуждалась!

— Да неужели? — грубо переспросил меня Тор. — Ты действительно так думаешь? Значит, только я считаю, что все вышло наоборот.

Он неожиданно сорвался с места и ринулся прочь, а мы с Перл в немом изумлении воззрились друг на друга.

— И как прикажете это понимать? — обратилась в пространство Джорджиан. — Она предлагает помочь спасти наши задницы, а он отказывается, потому как это, видите ли, «джентльменское пари». Черт побери, но мне оно начинает казаться чересчур джентльменским!

— Это потому, что ты не можешь слышать, что происходит в глубине сердце, — снисходительно пояснила Лелия. — Божественный Золтан, он чувствует, что поступал неверно, когда заключал с Верити пари, и позже, когда помог ей и она уже не могла отказаться. Если бы не его помощь, она по-прежнему оставалась бы в безопасности, а не столкнулась бы с тем, с чем столкнулись мы. А мы ее друзья, и он чувствует свою вину и перед нами. Но он должен понимать, что мы взрослые люди. И все, что сделали, сделали по собственному выбору и без принуждения.

Она была права, именно чувство ответственности за наши судьбы было причиной того отчаяния и гнева, что бушевали в груди Тора. Мне пришлось не меньше получаса бродить по роще и спускаться к морю, пока я не заметила его. В той же белой шелковой рубашке и подвернутых брюках он одиноко сидел на нависшей над морем скале.

— Итак, ты просто не в состоянии остановить наш бег наперегонки, — сказала я, улыбаясь как можно беззаботнее и устраиваясь у него на коленях. — Мистер слишком горд, чтобы принять мелочь из моего кошелька.

— Но ведь это действительно «твой кошелек», как ты мило мне напомнила. А я не желаю потерять уважение к себе как к мужчине, — упрямо возразил он. — И когда ты предлагаешь мне помощь, за которую можешь поплатиться двадцатью годами свободы, я не в состоянии переступить через себя. По-твоему, это простая неучтивость?

— О'кей, стало быть, это война, — уступила я, по-прежнему улыбаясь. — И позволь тебя спросить, каков же будет следующий шаг?

— Если б я знал, — отвечал он, целуя мне руки и не сводя глаз с моря. — Я должен был продумать такой вариант до того, как он стал реальностью. Я слишком положился на свои хитроумные расчеты, и вот теперь всем нам угрожает опасность оказаться в тюрьме. Не могу поверить, что именно меня так запросто обвела вокруг пальца эта двуличная гадина.

— И все-таки что ты будешь делать?

— Пока постараюсь выиграть время, ссылаясь на то, что всем здесь распоряжается Лелия и что необходимо все согласовывать с ней. Но уже недели через две они заявятся на остров, уверенные, что мы безропотно подпишемся под всеми их требованиями. В противном случае они подвергнут атаке наши активы в европейских банках.

— Послушай, допустим, я уже удостоверилась, что Лоренс — отъявленный мошенник, — пустилась я в рассуждения. — Но это невозможно доказать с помощью одной лишь коротенькой записки и прочих косвенных улик, вроде факта его членства в Клубе. Наверняка Лоренс позаботился о собственной безопасности и перекупал наши займы через подставных лиц. И все же две недели лучше, чем ничего, и раз уж мы ими располагаем, я все же надеюсь, что ты не откажешься от моей помощи, хотя бы в качестве консультанта по вложению капитала?

— Если ты действительно думаешь так, как говоришь, — отвечал он, заглядывая мне в самую душу заполыхавшим столь знакомым мне пламенем взором, — тогда помоги одержать над ними победу и воздать им по заслугам.

Через два года после смерти Мейера Амшеля Ротшильда, почти день в день, в Вене состоялась встреча глав государств Европы, посвященная переделу границ после того, как Наполеона сослали на остров Эльба.

В Лондоне Натан Ротшильд принимал в своих апартаментах новую звезду, взошедшую на политическом небосклоне, того, кто непосредственно участвовал в крушении Наполеона.

— Лорд Веллингтон, — сказал Натан, — насколько я понимаю, ваше прошение все же было удовлетворено и вам разрешили покинуть поля сражений.

— Да, — ответил Веллингтон. — Как я неоднократно замечал, всякий, кто наблюдал за боем хотя бы в течение дня, ни за что не захочет по доброй воле снова увидеть его даже в течение часа.

— И все же на поле брани вы отлично справлялись с делом, пусть даже не имея к нему вкуса. Представляю, каких бы высот вы смогли достичь, доведись заниматься тем, что пришлось бы вам по душе.

— Да, и вы, Ротшильд, живое подтверждение этой мысли. О вас говорят, что вы любите деньги, как никто другой. И ныне вы — самый богатый человек, вы так богаты, что сумели спасти от полного краха не одну Британскую империю, но и добрую часть Европы.

— За деньги можно купить личную свободу и тот образ жизни, который и не снился даже моему отцу, когда он начинал, — согласился Натан. — И силу денег — к добру ли она или к злу — никогда не следует недооценивать.

— Я слышал, что в недавно освобожденной Европе вы с братьями начинаете нечто новое, что должно принести еще большую власть Ротшильдам.

— Это действительно так, учреждаемый нами вид услуг финансисты оказывали уже веками, только неофициально. Мы называем это клиринговой палатой.

— В которой вы станете обменивать деньги для коронованных особ Европы, не так ли?

— Не только, — отвечал Натан. — До настоящего времени банки лишь обеспечивали вклады или проценты по депозитам. Но отныне мы сможем менять валюту и не давать ей резко обесцениваться даже во время войн. Результатом подобной деятельности будет большая стабильность валют.

— Учреждение некоего валютного рынка станет великим благом для Европы, — согласился Веллингтон. — Признаюсь, я был несказанно удивлен, когда покидал Испанию после разгрома французской армии. Мы вступили во Францию навстречу отступавшей из России армии Наполеона, и вдруг я получаю от вас золото, которое переслали через вражескую Францию и во французской валюте! Как вы сотворили подобное чудо?

— Мы убедили британское правительство распустить слухи о том, что они девальвировали свою валюту. И тогда французы разрешили нам перевезти во Францию английское золото, полагая, что наносят непоправимый удар по вражескому золотому запасу. А мы использовали провезенные деньги для закупки аккредитивов, по которым нам платили испанские банки. Таким образом, наши деньги пересекали государственные границы, не вызывая подозрений и не облагаясь налогами. Мой уважаемый Веллингтон, в один прекрасный день до государственных мужей дойдет истина, давно известная банкирам: большие деньги порождают деньги еще большие. А ведь предоставить экономике свободно развиваться может лишь правительство.