Марина Серова - Казусы частного сыска

Кошкин, размахивая руками, вбежал на кухню.

На секунду он остановился, озираясь вокруг сумасшедшими сверкающими глазами, потом прыгнул к скорчившемуся на табуретке следователю и схватил его за грудки:

— Ты чего же, шалава, стулья по накладным не отправил?! А, скотина? Себе хотел оставить?! Пожить хотел красиво?!

Троенько захлопал губами, как рыба, вытащенная рыбаком из сетей. Я усмехнулась — человечишко он, конечно, как выяснилось.., так себе, а, оказывается, пожить на дармовщинку не дурак.

Как просто все объяснилось! Надо было мне сразу догадаться — всегда нужно принимать во внимание национальные особенности страны, в которой родился и живешь.

— Вы проверьте лучше, все ли на месте, — сказала я Кошкину, — может быть, товарищ следователь уже того.., поживился.

Александр Александрович сразу отпустил Троенько, посмотрел на меня бессмысленными глазами и, всплеснув руками, убежал обратно в комнату. На полдороге вернулся, бросился к кухонным ящикам, извлек оттуда топорик для рубки мяса и снова убежал.

Через некоторое время из глубины комнат раздались тяжелые удары.

Троенько, вцепившись руками в стул, мелко дрожал. Почему-то — непонятно почему — меня тоже начало охватывать беспокойство. От Троенько, что ли заразилась?

Да нет, тут что-то другое. Опять мое шестое чувство. Интуиция…

— Вы кого-нибудь ждете сегодня? — спросила я у следователя.

Он отрицательно замотал головой.

Ну да, как же, так он и сказал мне! Я открыла свою сумочку, порылась в ней и достала большой перстень. Кстати, совсем мужское украшение — металлический такой, сделан под серебро. На внутренней стороне кольца находилась крохотная кнопочка. Нажимаешь — р-раз — и у противника в черепе торчит свинцовый брусочек длиной в три сантиметра. Своего рода одноразовый пистолет.

Так будет поспокойнее.

Кошкин в комнате что-то затих.

— Александр Александрович, — крикнула я ему, — что там у вас?

— Все в порядке! — спустя несколько секунд ответил он голосом, немного дрогнувшим на словах «в порядке».

Я опять насторожилась — такое ощущение, что Кошкин не знал, что ответить, и ответ ему кто-то подсказал.

— Нашли? — снова спросила я, сделав вид, что ничего не заметила.

— Нашел, — уже более естественным голосом ответил он.

Похоже, в квартире есть еще кто-то, кроме нас…

Прежде чем покинуть кухню, я снова открыла сумочку. Достала оттуда маленькую ампулу и протянула ее Троенько:

— Проглотите!

— За… Зачем? — осмелился засомневаться в моих благих намерениях следователь.

Не было времени объяснять ему, что к чему.

Я просто молча одной рукой схватила его за горло, а другой запихнула ему в рот ампулу. Троенько судорожно сглотнул, потом закатил глаза и повалился. Я подхватила его и аккуратно уложила на пол.

Вот так. Для него же лучше. Поваляется тут сутки и очнется, как огурчик. Только форточку надо закрыть, а то простудится еще на полу-то.

— Александр Александрович, — снова крикнула я, — подождите, я сейчас с этим товарищем закончу и к вам подойду!

— Хорошо, — уже даже каким-то полузадушенным голосом ответил Кошкин.

Я подошла к раковине и открыла воду. На всю открыла, чтобы было побольше шуму. И тихонько, стараясь ступать неслышно, вышла в прихожую.

Неплохая квартирка у этого Троенько, хоть и запущенная. Трехкомнатная. В какой же комнате Кошкин? Я вспомнила, какие звуки доносились, когда он рубил стулья топориком для мяса. Глухие звуки. И еще… Так-так… Понятно — вон та, дальняя комната!

Я направилась туда. Когда проходила мимо входной двери, то увидела, что она приоткрыта.

Я же точно помню, что закрывала ее после Кошкина. Теперь совершенно ясно — в комнате с Александром Александровичем кто-то был.

Кто?

Сосед этого следователя? Родственник?

Я застыла на пороге комнаты — не сосед это и не родственник. Посреди комнаты были разбросаны обломки стульев, на какой-то тряпице кучкой лежали сверкающие камушки. Сам Кошкин сидел на кровати, а в глубоком кресле, как раз напротив входа в комнату, восседал… Виктор. В каждой руке, словно у ковбоя в вестернах, у него было по пистолету.

— Как ты меня нашел? — задала я естественный вопрос.

— Ну, Хамелеон, ты даешь! — рассмеялся Виктор. — А где же еще тебя искать, как не по адресам, где находятся стулья? И Кошкина этого с его бабой я специально выпустил, дал им уйти, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь на это.

— Проверка, значит? — задумчиво произнесла я, незаметно сжимая в кулак правую руку, на которой был перстень. — Так я и думала. Не доверяешь…

Виктор удивленно взглянул на меня:

— Конечно, не доверяю. Как нас и учили, неужели ты на гражданке все забыла?

Александр Александрович, открыв рот, слушал наш разговор.

— Нет, Хамелеон, — Виктор постучал пистолетами о ручки кресла, — не годишься ты мне в напарники. Размякла ты. Всю выучку потеряла. Самые простые вещи перестала понимать, — он даже коротко хохотнул, — вот бы майор Уриевский из нашей «Сигмы» на тебя посмотрел! — Виктор взвел курок на одном из пистолетов.

Черт возьми, как бы мне успеть засадить в него свою единственную пулю из перстня, прежде чем Виктор-Алкаш сам меня продырявит?

— Подожди, подожди, — остановила его я, — значит, наш договор уже недействителен?

Дурацкий, конечно, вопрос, но мне нужно было выиграть время и поймать момент, когда этот маньяк хоть на секунду потеряет бдительность.

— Ну, ты совсем уже! — рассмеялся Виктор. — А что, не поняла до сих пор, — он поднял пистолеты, — вот по этим аргументам, а?

— Поняла, — угрюмо ответила я и дотронулась пальцем до кнопочки на внутренней стороне перстня.

Кто кого? Успею ли я выстрелить первой?

Выражение лица Виктора изменилось: теперь он не смеялся, глаза его сузились, рот сжался, и я поняла — сейчас. Он шевельнул правой рукой, в которой был зажат пистолет со взведенным курком.

И тут случилось то, чего никто не ожидал, — со стороны Кошкина что-то пронзительно запищало.

Виктор немедленно перевел пистолет на Александра Александровича, но выстрелить не успел.

Я вскинула руку к голове Виктора и нажала на кнопочку в перстне.

Пуля вошла Виктору-Алкашу в левый глаз. Он дернулся, засучил ногами по линолеуму и обмяк.

Оба пистолета со стуком упали к ножкам кресла.

Все.

Раздирающий уши писк не прекращался.

— Выключите вы, наконец, свой пейджер, — устало сказала я Кошкину.

Александр Александрович повиновался, и наступила желанная тишина. Я опустила руки и прислонилась к косяку. Кошкин наконец-то закрыл распахнутый от удивления рот.

— Неужели все?.. — тихо проговорил он.

Отвечать я не стала — внезапно навалилась страшная усталость. Прав был, наверное, покойник Виктор — размякла я. Мы молчали. У головы Виктора растекалась багровая лужа.