Марсела Серрано - Пресвятая Дева Одиночества

Знал бы Хулиан Росси, что в последние дни знаменитые писатели буквально заполонили мою жизнь, хотя еще неделю назад они были для меня недосягаемы.

Прощаясь, я задала вопрос, который вообще-то не собиралась задавать, но он вдруг вспыхнул в мозгу, как последний луч солнца на закате:

— Хулиан, ты не в курсе, Бланко сейчас женат? Я знала его первую жену…

— А второй у него и не было, он по-прежнему с Лупе… Он ведь не южноамериканец, не забывай, — добавил он с усмешкой, и мы тоже засмеялись.

— Мне кажется, ты слишком прямолинейна, Роса… и слишком возбуждена… — сказал Уго, когда мы садились в машину.

Готовясь выслушать очередной выговор, я вдруг вспомнила последнюю пресс-конференцию К.Л.Авилы на книжной ярмарке в Майами, которую смотрела на видео пару дней назад: она чувствовала себя не в своей тарелке и когда в конце один журналист задал ей каверзный вопрос по поводу мисс Хоторн, она съежилась, будто ее загнали в угол, но потом словно опомнилась, распрямила плечи и гордо вскинула голову. Несколько часов спустя я прочитала у Сантьяго Бланко:

В трудных ситуациях она высокомерно вскидывала голову, напоминая в такие мгновения упрямого верблюда, и с каменным лицом смотрела куда-то ввысь.

И вот я, Роса Альвальяй, подражая К.Л.Авиле— или верблюду? — гордо вскидываю голову в знак того, что готова противостоять любым превратностям судьбы.

Мексиканские секретарши, несомненно, любезнее чилийских, но это не значит, что секретарша Сантьяго Бланко была готова для меня в лепешку расшибиться: нет-нет, сегодня вечером он уезжает из города и всю неделю будет отсутствовать, так что в ближайшие дни встретиться с ним не представляется возможным. Тем не менее, уповая на то, что мои предположения верны, я настоятельно попросила ее связаться с шефом, где бы он ни находился, и передать, что звонила чилийская журналистка — я специально указала национальность — и ей необходимо встретиться с ним до его отъезда. Наверняка у него, как почти у всех тут, есть сотовый телефон и он по нескольку раз в день беседует с секретаршей или поклонницами.

Это было в понедельник (воскресенье прошло для меня впустую, я не продвинулась ни на шаг). В половине одиннадцатого утра в квартире моего бывшего мужа раздался телефонный звонок. С секретаршей писателя я разговаривала в половине десятого. Не стоит говорить, как я провела этот час и сколько раз поднимала трубку, чтобы проверить, работает ли телефон. Услышав звонок, я зажгла сигарету, взяла карандаш и бумагу и только после этого ответила. Голос был хриплый, но приятный и хорошо поставленный: казалось, он звучит без всяких усилий со стороны говорящего и слова сами собой слетают с губ.

— Будьте добры, могу я поговорить с сеньорой Росой Альвальяй?

Да, это он, и звонит напрямую, без посредников— начало хорошее. Я объясняю ему то, что должна объяснить, повторяя заранее заученные фразы.

— Мне очень жаль, но никак не получится, я должен сегодня уехать из города, у меня мало времени… Вернусь через неделю, вы еще будете здесь? Тогда я бы с удовольствием дал вам интервью…

Нет, через неделю это не получится… Не собирается ли Сантьяго Бланко где-нибудь перекусить? В конце концов, перед отъездом люди тоже едят. Мы могли бы использовать это время… Бедный писатель не знает, как противостоять моей настойчивости… Мы уточняем детали… Да, я на юге, а вы, значит, в Чималистаке… Да, я знаю «Ганди», это на проспекте Кеведо, да, короткое интервью… Не сейчас, в полдень, замечательно.

С победной улыбкой я положила трубку, влажную от пота, и принялась кружить по дому, сгорая от нетерпения. Потом снова подошла к телефону, но на этот раз позвонила в Сантьяго. Оказалось, Мартина Робледо Санчеса я разбудила, хотя день там был в полном разгаре — половина второго.

— Ночью практически не спал… Извини, Роса, дай хоть стакан воды выпью… чтобы лучше соображать.

Его не было всего несколько мгновений, потому что в квартире в Парке Форесталь, насколько я помню, кухня рядом со спальней, а значит, карточка «Энтел» [32], врученная мне шефом, сильно не пострадает. Вернулся он с пивом, о чем не замедлил мне сообщить.

— Ты пьешь пиво на завтрак? — в ужасе спросила я.

— Я пью пиво в любое время… У меня нет предрассудков… Так, говоришь, ты в Мехико? Какого черта ты там делаешь?

— Ищу твою подругу, вот какого черта.

— А, Карменситу… И есть успехи?

— Там видно будет… Мартин, мне нужна одна маленькая информация, которую можешь дать только ты.

— Спрашивай, я в твоем полном распоряжении. Все-таки он чертовски обаятелен, неужели К.Л.Авила этого не замечала?

— Постарайся вспомнить. Во время ваших многочисленных совместных поездок вы никогда не пересекались с мексиканским писателем Сантьяго Бланко?

— Сантьяго Бланко…— повторил он и надолго замолчал, а я даже разочарованно подумала, что это, видимо, пустой номер. — Да, мы встречались во Франкфурте примерно три года назад… точно не помню, когда Мексика была главным гостем книжной ярмарки. А потом он раза два приезжал в Чили за счет издательства. Кармен представляла его последнюю книгу.

— Когда это было?

— Ну не знаю, год или полтора назад.

— О его пребывании в Чили ты, наверное, мало что можешь рассказать… а вот о Франкфурте… не помнишь ничего особенного? Или нет, не так: они с Кармен были только друзьями?

Я слышу, как он хмыкает в трубку.

— Возможно, — отвечает он, и я за тысячи километров чувствую, что он неспроста отделывается одним словом.

— Что это значит, Мартин?

— Ничего, Роса, ничего. Да, они были друзьями, и в этом нет ничего странного, потому что, встречаясь с мексиканцами, Кармен сама становилась мексиканкой.

— Но почему ты сказал «возможно»?

— Не загоняй меня в угол… Я вообще ничего не должен был говорить, я обещал ей.

Неужели Мартин Робледо Санчес не понимает, что уже все сказал?

— Ты говорил, она была верной женой…

— Ну нельзя же понимать все буквально. Конечно, она была верной… Насколько я знаю, у нее никогда не было любовников. По крайней мере, со мной она не спала.

— А что произошло во Франкфурте?

— Я ничего не видел, просто однажды вечером позвонил и не застал ее в номере, хотя перед этим она попрощалась со мной, сказав, что идет спать. Утром ее тоже не оказалось, потом она как ни в чем не бывало пришла завтракать, и я сказал, что застукал ее, а она засмеялась и попросила никому об этом не говорить. Поскольку за столько лет супружеской жизни подобное случилось всего один раз, я считаю ее верной. Одна ночь, Роса, — это ерунда, все равно что ни одной.

— Но почему ты полагаешь, что она провела ее с Сантьяго Бланко?

— Она сказала, что была в отеле, где остановились мексиканцы, и если действовать методом исключения: один слишком стар, другой какой-то вялый, то… А когда мы, просматривая программу книжной ярмарки в Майами, увидели его имя и я отпустил какую-то шутку, она рассмеялась, причем без всякого стеснения.