Дик Френсис - Охота на лошадей

В Хитроу нас встретил Кибл. Как обычно, шел дождь. Линни горячо поцеловала отца. Он зашел так далеко, что пожал мне руку. На левой щеке у Кибла осталась невыбритая полоска, глаза быстро моргали за запотевшими стеклами очков. Санта-Барбара осталась в шести тысячах миль позади. Мы вернулись домой.

Кибл предложил выпить кофе, прежде чем мы уедем из аэропорта, и спросил у дочери, хорошо ли она провела время. Двадцать минут, не останавливаясь, Линни выкладывала свои впечатления. Ее загорелая кожа контрастировала с серым пасмурным утром, а карие глаза сияли.

Когда Линни замолчала, чтобы передохнуть, Кибл перевел взгляд на меня и чуть нахмурился.

– А вы что делали?

Вместо меня ответила Линни.

– Он довольно много времени проводил с нами на пляже, – не очень уверенно проговорила она.

Кибл погладил ее руку.

– Нашли лошадей?

Я кивнул.

– Всех трех?

– Да.

– Я обещал Дэйву, что завезу вас в больницу сразу из аэропорта. – Кибл вопросительно посмотрел на меня. – Он еще там, но на следующей неделе его выпишут.

– Мне надо многое сказать ему, и Дэйву придется многое решить.

«Самое трудное, – подумал я, – это выбрать: переезжать ли жить по соседству с фермой Орфей или разочаровать Юнис, только что нашедшую увлекательное дело. Ничто не дается легко».

– Вы неважно выглядите, – резко бросил Кибл.

– Выживу, – ответил я, и глаза у него сверкнули, в них отразилась смесь удивления и раздумья. Я криво усмехнулся и добавил: – Буду жить.

Мы встали. Но Линни, вместо того чтобы протянуть руку для прощания, вдруг обняла меня за талию и положила голову мне на грудь.

– Не хочу прощаться, – проговорила она. – Хочу видеть вас снова.

– Конечно, – рассудительно согласился я, – так и будет.

– Я хочу сказать... часто.

Я встретился взглядом с Киблом. Он серьезно, но спокойно смотрел на дочь.

– Она очень молода, – объяснил я ему. И он понял, что я имею в виду. Не то чтобы я был стар для нее, но она была слишком молода для меня. Слишком молода в том смысле, что ей не хватало понимания и жизненного опыта.

– Я постарею, – возразила она. – Двадцать один год – достаточно? – Ее отец засмеялся, но она схватила меня за руку и повторила: – Достаточно?

– Достаточно, – механически согласился я и только через секунду понял, что действительно это и имел в виду.

– Она передумает, – с небрежной уверенностью заметил Кибл.

– Конечно, – подтвердил я, но Линни посмотрела мне в глаза и покачала головой.

Только к вечеру я попал в свою квартиру. Маленькие, скучные, неприветливые комнаты ни капельки не изменились. Заглянув в кухню, я вспомнил, как Линни готовила здесь яичницу и она у нее подгорела. И я почувствовал волнующее, страстное желание, чтобы она поскорее еще раз пришла повозиться в кухне.

Я разобрал вещи из чемодана. Впереди меня ждал бесконечный серый вечер. Я сидел и бездумно смотрел на голые стены.

Какое тяжелое слово «если». Если бы Сэм Хендельмен дольше менял прокладку, Уолт встретил бы нас на дороге и мы не поехали бы на ферму. Если бы Сэм быстрее справился с ремонтом, мы бы раньше Уолта были на ферме и Матт убил бы меня, а не Уолта.

Если бы я не решил вернуть лошадей владельцам, украв их у воров, Уолт остался бы в живых. Все три лошади вместе могут стоить около пяти миллионов долларов, но они не стоят жизни Уолта.

Лучше бы я никогда не брался за поиск лошадей, тогда Уолт был бы жив.

Серый день перешел в серые сумерки. Я встал, зажег свет, взял два предмета и перенес на низкий столик возле кресла.

Пистолет и фотографию Уолта с женой и детьми.

Когда тебе дарят то, чего ты не хочешь, главная беда в том, что ты не вправе выбросить этот дар. Особенно если цена его была больше, чем даритель мог себе позволить.

Я не выброшу дар Уолта. Даже если Линни передумает, я это переживу.

Усталый до бесчувствия, я лег в десять, положив под подушку пистолет и повесив на стену фотографию.

И заснул.

4 июля – годовщина принятия Декларации независимости США (1776 г.).