Дик Фрэнсис - В мышеловке

— Позвоните в аэропорт и закажите мне билет на другую фамилию.

— Ладно.

— Купите мне какую-нибудь рубашку и штаны. Мои — в мусорном ящике.

— Хорошо.

— И все время имейте в виду, что за вами могут следить.

— Ты хочешь сказать, что нужно изображать на лицах печаль? — спросила Сара.

— Да.

— А когда мы прилетим в Мельбурн, что будет там? — спросил Джик.

— Вернемся в «Хилтон». Там все наши вещи, не говоря уже о моем паспорте и деньгах. Вряд ли Уэксфорд и Грин знали, что мы остановились именно в этом отеле. Так что там мы будем в полной безопасности. Да и другого выхода у нас просто нет: накануне кубка устроиться в Мельбурне будет непросто.

— Если тебя выкинут из окна в «Хилтоне», то ты уже никому не расскажешь свою историю, — невесело пошутил Джик.

— Там окна недостаточно широко открываются, — возразил я. Как-то сразу стало легче.

— А как насчет завтра? — спросила Сара.

Неуверенно и запинаясь, я нарисовал в общих чертах свой план на День кубка. Когда я закончил, они оба не проронили ни слова.

— Значит, так, — подвел я итоги, — ведь вы хотите вернуться домой целыми?

— Мы все обговорим, — сказала Сара, поднимаясь. — Ответим, когда вернемся. Лежи!

Джик тоже поднялся. Однако по тому, как воинственно торчала его борода, я уже знал, каким будет его ответ. Он никогда не боялся опасных метеоусловий, когда мы ходили на яхте в Атлантике и Северном море. В душе он был еще более отчаянным, чем я.

Они вернулись в два, притащив с собой огромную корзину из фруктовой лавки с бутылкой шотландского виски.

— Питание для госпитализированного друга, — объявил Джик, вытаскивая кучу еды и раскладывая ее на столике. — Ну, как ты себя чувствуешь?

— Каждым кончиком нервов!

— Лучше помолчи. Сара дает «добро».

Я попытался заглянуть ей в глаза. Она ответила мне твердым взглядом, соглашаясь без особого восторга, просто не видела другого выхода.

— Хорошо, — коротко бросил я.

— Далее в нашем списке, — продолжал Джик, роясь в корзине, — одни серые штаны среднего размера и одна светло-голубая рубашка.

— Чудесно.

— Но до Мельбурна ты надевать их не будешь. Для отъезда мы достали другую одежду.

Я заметил, что они переглянулись, и спросил со скверным предчувствием:

— Что там у вас еще?

Веселясь от души, они выложили то, что принесли для моего отъезда. Все было великолепно!

Я ждал в маленьком аэропорту, пока не объявили посадку, привлекая к себе всеобщее внимание. И немудрено: на мне были выцветшие, потрепанные джинсы, подрезанные до половины икр, сандалии на босу ногу на пенковой подошве и без задников и ярко-оранжевая свободная накидка типа пончо. Огромные солнцезащитные очки. И в довершение всего — большая шляпа с широкими полями. Такие шляпы прямо созданы для отгона мух. Ведь мухи — сущий бич Австралии. Недаром движение правой руки, которой как будто отгоняют мух, известно как чисто австралийское приветствие.

На шляпе красовалась лента с бросающейся в глаза надписью: «Я поднимался на Эерз-Рок». Ну просто мечта туриста!

И в придачу ко всему сумка Трансавстралийской авиалинии, которую Сара купила по дороге. Внутри — предметы личного туалета.

— Никто, — удовлетворенно констатировал Джик, преподнося мне в больнице этот наряд, — никто не догадается, что ты только что поднялся с больничной койки.

— Да. Я больше похож на сумасшедшего.

— Действительно, очень похож, — серьезно бросила Сара.

Когда я приехал в аэропорт, они оба с печальными минами сидели в зале ожидания. Они лишь скользнули по мне взглядом и сразу уставились в пол, едва удерживаясь, как они потом объяснили, от хохота при виде приближающегося пугала.

Собравшись с силами, я подошел к стенду с почтовыми открытками и остановился возле него, потому что, честно говоря, сидеть было еще хуже. Все открытки на стенде были нескончаемой вереницей изображений массивного оранжевого монолита в пустыне — Эерз-Рок на рассвете, на закате и через каждые пять минут в промежутке между восходом и заходом солнца.

Я разглядывал стенд и выставленные товары, присматриваясь к людям, заполнившим помещение. Около пятидесяти пассажиров, несколько служащих аэропорта, спокойных и неторопливых. Пара аборигенов с запавшими глазами и темными лицами — они ждали, когда автобус отвезет их назад, к привычной жизни. Кондиционеры обеспечивали приятную прохладу, но движения всех присутствующих были какими-то замедленными, видимо, они еще не отошли от зноя на улице. Однако никто не выглядел подозрительно.

Объявили рейс. Зарегистрировавшиеся пассажиры, в том числе Джик и Сара, поднялись, взяли багаж и направились к взлетной полосе.

И только тогда я его увидел.

Того мужчину, который сбросил меня с балкона.

Он сидел среди пассажиров, уставившись в газету, а когда объявили посадку, свернул ее и сунул в карман. Потом поднялся и наблюдал, как Джик и Сара показывают контролеру посадочные талоны. Он не спускал с них глаз, пока они не поднялись по трапу, и только тогда мужчина наконец тронулся с места и направился прямо ко мне.

Сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди, ноги приросли к полу.

Выглядел он точно так же, как и тогда. Молодой, решительный, с кошачьими движениями. И шел прямо на меня.

Но он даже не взглянул в мою сторону. За три ярда до меня он остановился у телефона и стал искать в кармане монету.

Я все еще был уверен, что он заметит меня. Вот сейчас присмотрится внимательно, узнает… и сделает нечто такое, о чем мне придется пожалеть. Я чувствовал, как холодный пот течет у меня по спине.

«Заканчивается посадка на Мельбурн!»

«Мне нужно торопиться, — подумал я. — Придется пройти мимо него».

Я с трудом заставил себя сдвинуться с места. Каждый шаг давался мне с большим трудом. Сейчас он окликнет меня или, того хуже, опустит свою тяжелую руку мне на плечо.

Наконец я подошел к двери, показал посадочный талон и вышел на летное поле. Я обернулся и увидел его через стеклянную дверь кабины контролера. Человек был поглощен телефонным разговором и даже не глядел в мою сторону.

А до самолета было неблизко.

«Помоги мне Бог, — подумал я. — Если простой испуг совершенно обессилил меня!»

Я сидел возле иллюминатора в хвостовой части самолета. Всю первую половину полета я любовался пейзажами — как и во время рейса в Алис, — смотрел, как внизу тянутся бесконечные мили красной земли. Там была пустыня, хранившая в своих недрах воду, заполнившую обширные озера и расселины в скалах. Пустыня, способная на протяжении многих лет держать в своей раскаленной пыли засыпанные семена, а после дождя вдруг расцвести, как сад. Край испепеляющей немилосердной жары, и все же местами прекрасный.