Джеймс Чейз - Ударь по больному месту («Врежь побольнее»)

— Было бы лучше, миссис Торенс, если бы вы сначала поговорили со своей дочерью.

— С Анжелой? — она горько улыбнулась. — Девочка не будет со мной разговаривать… Она ненавидит меня.

— Здесь есть свои трудности, мадам, — сказал я. — Если вы хотите, чтобы я продолжал расследование…

— О каких трудностях вы говорите? Конечно, мне не хотелось говорить о ее сыне на этой стадии расследования.

— Хэнк очень опасен, миссис Торенс, — сказал я. — Мне нужно будет узнать, что делается в этом клубе. Полиция пыталась это сделать, но безрезультатно. Если мне удастся обнаружить что-нибудь противозаконное, я упрячу парня за решетку. Итак, решайте.

Взгляд ее стал жестким.

— Мне ничто не доставило бы такого удовольствия, как известие о том, что этот жалкий подонок угодил за решетку. Я не спрашиваю, сколько это будет стоить, но хочу, чтобы расследование было продолжено.

— У меня есть одно условие, мадам, — предупредил я. — Прошу вас ни о чем не говорить Джону Сэнди и вашей дочери. Надеюсь, вы понимаете меня?

— Я согласна на все, лишь бы это животное оказалось в тюрьме, — сказала миссис Торенс, и на этот раз ее голос дрогнул.

Я раскланялся и пошел прочь из сада. Начинался дождь.

Я сидел у ворот резиденции Торенсов, слушая, как нескончаемый дождь барабанит по крыше моего автомобиля. Еще и еще раз я восстанавливал по крупицам весь разговор с миссис Торенс. Она дала свое «добро» агентству на продолжение расследования. И если учесть, что это обойдется ей в кругленькую сумму, значит, мадам сильно заинтересована во всем этом деле.

Наконец я включил зажигание и медленно покатил вдоль высокой ограды, опоясывающей виллу. Дорога свернула направо, в узкую аллею, и я поехал по ней. Но вскоре впереди показалась высокая стена. Я надеялся, что аллея приведет меня к коттеджу, где живет Анжела Торенс, и не ошибся.

Оставив машину на мокрой обочине и натянув дождевик, я зашагал по асфальтированной дорожке к небольшому, примерно в три спальни и гостиную, домику. У крыльца стоял задрипанный, ржавый «жучок», тот самый, на котором наследница крупного состояния разъезжала по городу. Крыши над крыльцом не было, и дождь поливал меня все время, пока я звонил у двери.

Наконец мне открыли, и я увидел перед собой крупную негритянку, которая некоторое время пристально рассматривала меня, а потом спросила хриплым голосом:

— Что вам угодно, мистер?

— Мне нужна Анжела Торенс, — сказал я, разглядывая ее в упор.

— Ничего не выйдет, мистер. Мисс Анжела не принимает незнакомых.

Я достал удостоверение и сунул негритянке прямо под нос.

— Меня она примет, — добавил я этаким полицейским голосом. — Пропустите, разве вы не видите, что я промок?

Негритянка пробежала глазами раскрытое удостоверение, еще раз взглянула на меня и, отрезав: «Ждите», — захлопнула передо мной дверь.

Так вот какая она, Ханна Сэнди. Я пожалел старого Джона: с такой запьешь, ничего удивительного!

Я стоял под дождем и ждал. Минуты тянулись очень медленно. Наконец я вновь вонзил палец в кнопку звонка. За дверью послышалось движение, и на пороге появилась все та же Ханна.

— Войдите, снимите плащ и как следует вытрите ноги, за вами некому убирать.

Сняв плащ и шляпу и бросив их на стул в прихожей, я вошел в просторную гостиную, обставленную с большим вкусом. В углу я заметил телевизор. Я уже рассмотрел всю мебель и только потом заметил девушку, разглядывающую меня из шезлонга. Теперь на ней не было ужасных солнцезащитных очков и громадной шляпы. Свет из окна падал прямо на нее, и я немного опешил. Ведь миссис Торенс сказала что-то вроде: «Вряд ли какой-нибудь приличный парень заинтересуется Анжелой. Она совершенно неинтересная». Что это, материнская ревность? Я внимательно смотрел на девушку. Она напоминала Одри Хепберн в период ее дебюта: тот же классический овал лица, правильные черты, каштановые волосы, серьезные темно-карие глаза… Вот так дурнушка! Возможно, она была слишком хрупкой, но взгляд говорил о большой чувственности.

— Извините за вторжение, мисс Торенс, — сказал я. — Мне пришло в голову, что вы можете помочь в одном важном деле. Она улыбнулась и кивнула на стул:

— Возможно, и смогу, мистер Уоллес. Садитесь, пожалуйста. Хотите чаю или кофе?

— Спасибо, не хочу, — сказал я, присаживаясь.

— Вы — частный детектив?

— Именно так, мисс Торенс.

— Ваша жизнь, должно быть, полна приключений? Я читала много книг о работе агентов. — Жизнь частного детектива, мисс Торенс, совсем не так интересна, как это описывается в книгах. Значительную часть времени приходится просиживать в машинах или пытаться разговаривать с людьми, которые совсем этого не хотят. Она снова улыбнулась:

— А теперь вы пришли ко мне. Разрешите узнать, почему?

— Я должен разыскать вашего брата.

— Моего брата? Тома?

— Да. Видите ли, одна дама завещала вашему брату деньги, и, пока мы его не найдем, деньги останутся в банке. Я как раз занимаюсь этим делом.

— Вы говорите, какая-то женщина оставила Тому деньги?

— Именно так, мисс Торенс.

— Очень мило с ее стороны. И кто же она? Мое лицо сделалось скорбным.

— Вот вам проза моей специальности. Шеф приказал мне лишь найти Тома Торенса, так как ему оставлены деньги, а имя этой женщины мне неизвестно. Знаю только, что сумма немалая — сто тысяч долларов. Мне приходится ходить и наводить справки.

Она подалась вперед:

— Вы говорите, сто тысяч долларов?

— Именно такую цифру мне назвали. Анжела откинулась на спинку шезлонга:

— Здорово!

— Для него — очень. Но не для меня, потому что я никак не могу его найти. Вы сможете мне помочь?

— К сожалению, нет. Я уже давно не видела брата.

— Может быть, он писал вам или звонил?

— Нет, — улыбка сошла с ее лица, — мне очень больно, но мы не общаемся, мистер Уоллес. Раньше мы с братом были так дружны…

Я не мог понять, правду ли она говорит, но если это было ложью, то ложью мастерской.

— Может быть, вы знакомы с каким-то его другом, который мог бы мне помочь? — предположил я. Она печально покачала головой:

— К сожалению, я не знаю его друзей.

— Вы, должно быть, слышали, что он играл на пианино в «Дэд энд Клаб», а потом неожиданно исчез?

Глаза ее немного расширились, кажется, девушка была удивлена.

— Нет, я этого не знала.

— Итак, вы мне не поможете?

— К сожалению, нет. Оставьте мне свой телефон, если я что-нибудь услышу о Томе, обещаю вам позвонить. Я поднялся:

— Был бы вам очень признателен за это. Просто обидно, что такие деньги лежат в банке, а ваш брат, возможно, нуждается и ничего не знает о наследстве.

Она кивнула и тоже поднялась.

— Действительно, обидно.

На прощание я подкинул ей вопрос, чтобы окончательно выяснить, говорит она правду или артистически врет: