Родриг Оттоленгуи - Пуговица-камея

Джек Барнес никогда не опоздает, можете хоть пари держать.

– Ну, ну, это чуть было не случилось, – возразил кондуктор пульмановского вагона, пришедший на помощь Барнесу, когда тот тщетно пытался впрыгнуть в вагон ночного скорого поезда, только что отправившегося с бостонского вокзала. – Советую вам вообще не прыгать в поезд, когда он уже на ходу.

– Спасибо за хороший совет и за помощь; вот вам на чай. Укажите же мне теперь мое место, я устал до смерти.

– Вот купе номер десять, все уже готово, вы можете сейчас же лечь в постель.

Никого не было видно в вагоне; пассажиры, если таковые были, уже легли спать. Барнес действительно был очень утомлен и, казалось, должен был бы тотчас же уснуть, но его мозг был очень возбужден, и сон не шел к нему.

Джек Барнес, слывший за одного из самых искусных сыщиков Нью-Йорка, где он руководил основанным им частным заведением, только что удачно разрешил чрезвычайно трудное дело. В Нью-Йорке была совершена крупная кража, подозрение пало на одного молодого человека, который и был арестован. Пресса десять дней занималась этим человеком и старалась убедить публику в его виновности, а между тем Барнес уехал втихомолку из города. Утром того дня, когда мы с ним познакомились, читатели газет были поражены известием, что арестованный оказался невиновным, а настоящий преступник найден проницательным Барнесом, и даже найден украденный капитал, составляющий тридцать тысяч долларов.

Барнеса навели на след незначительные указания, показавшиеся ему, однако, многообещающими. Он как тень следовал за своей жертвой из города в город и следил за ней день и ночь. Теперь, доставив этого человека в бостонскую тюрьму, он возвращался в Нью-Йорк, чтобы приготовить необходимые бумаги.

Как уже было сказано, Барнес, несмотря на усталость, лежал без сна в своей постели, когда услышал следующие слова: «Если бы я совершил какое-либо преступление и узнал, что меня выслеживает этот Барнес, я бы бросил дело и сам на себя донес».

Это было интересное начало, и так как Барнес все равно не мог спать, то он и приготовился слушать, тем более, что это входило в круг его занятий. Голос, привлекший его внимание и исходивший, как он ясно слышал, из купе номер восемь ближайшего отделения, звучал, правда, очень тихо, но у Барнеса был хороший слух.

– Я ни минуты не сомневаюсь, что ты бы это сделал, – отвечал другой голос, – но это потому, что ты слишком высокого мнения об искусстве теперешних сыщиков. Мне доставило бы удовольствие быть преследуемым одним из них; это было бы очень забавно и, я думаю, было бы очень легко провести его.

Человек, сказавший это, имел звучный голос и очень ясное произношение, хотя он говорил почти шепотом. Барнес осторожно поднял голову и поправил подушки так, чтобы его ухо находилось у самой перегородки.

– Но вспомни только, – продолжал первый голос, – как этот Барнес день и ночь выслеживал Петтин-гилля, пока наконец не поймал его. Негодяй был пойман в тот момент, когда уже считал себя в безопасности. Ты должен же признать, что Барнес очень ловко вел это дело.

– О да, очень ловко в своем роде, но все же в этом не было ничего особенно артистического. Правда, в этом виноват не сыщик, а само преступление. Оно было совершено недостаточно артистично. Петтингилль наделал глупостей, а Барнес был достаточно хитер, чтобы заметить ошибку; дальнейшее было уже неизбежно при его опыте.

– Мне кажется, что или ты не читал подробного описания этого случая, или же недостаточно оценил труды сыщика. Указанием ему служила только запонка.

– Только запонка, но какая запонка! В этом-то преступник и проявил свое неумение. Он не должен был терять запонку.

– Это было, конечно, одной из тех случайностей, которых он не мог ни предугадать, ни предупредить.

– Совершенно верно, но именно эти небольшие и непредвиденные случайности и приводят так многих в тюрьму или на виселицу и помогают сыщику приобрести так дешево славу. В этом и заключается основной пункт нашего спора. Игра между сыщиком и преступником слишком неравная.

– Я тебя совсем не понимаю.

– В таком случае, я прочту тебе лекцию о преступлении. В повседневной жизни ум противостоит уму; это относится и к ученому, и к ремесленнику. Мозг сталкивается с мозгом, и в результате мир обогащается самыми блестящими идеями. Таким способом продвигается вперед честный работник. Совсем не так с преступником. Ему приходится бороться против более могучих сил. Его товарищи по ремеслу, если можно так выразиться, не борются против него, а, напротив, являются скорее его пособниками. Следовательно, ему приходится иметь дело только с сыщиком, который является представителем общества и закона. Можно с уверенностью утверждать, что ни один человек не делается преступником по собственному выбору, а неизбежность условий, при которых он совершает преступление, и ведет к его открытию.

– Следовательно, всякий преступник должен быть найден?

– Именно, все преступления должны быть раскрываемы, а если это на самом деле не всегда бывает так, то это говорит только против сыщика, ибо каждый преступник действует под игом известной зависимости, и в этом заключается причина его неудачи. Например: ты станешь, пожалуй, утверждать, что всякий преступник заранее обдумывает свой план и что поэтому он может избегнуть всего, что может оставить предательский след. Но это бывает в чрезвычайно редких случаях. Обыкновенно случается что-либо неожиданное, к чему он не был подготовлен. В ту же минуту в нем возникает мысль о тюрьме, страх прогоняет осторожность, и он, как мы видели, оставляет после себя след.

– Но раз ты утверждаешь, что всегда случается какая-нибудь неожиданность, то ты сам, значит, допускаешь возможность чего-то, чего он не мог предвидеть и предупредить.

– Так оно и есть в данном случае. Но откинь вынужденность положения, связывающую свободу действий преступника, – пусть это даже будет человек, совершающий преступление по всем правилам преступного искусства. Тогда придется иметь дело с человеком, подготовленным к большему числу случайностей, который лучше справится с неожиданностями, появившимися во время совершения преступления. Если бы, например, я, извини за самомнение, совершил преступление, меня бы не удалось раскрыть.

– Вот как? А я так думаю, что ты, благодаря твоей неопытности, был бы пойман так же скоро, как этот Петтингилль. Это, как тебе известно, было его первое преступление.