Генрих Боровик - Артём

Все ему удавалось. Только вот не удалось пожить подольше. Так ярко он полыхнул несправедливо короткой, но такой насыщенной, такой талантливой жизнью! Страшна боль утраты. Но я верю: наши близкие не исчезают бесследно - они просто обретают некую недоступную нашим физическим ощущениям форму - ведь не можем мы разглядеть невооруженным взглядом ультрафиолетовые лучи, например. А они есть. Они точно есть. И близкие наши не совсем покинули нас. Они тоже есть. В огромной Вселенной, которая все время расширяется, отодвигая границы, преодолевая барьеры. Они просто отлетают в Вечность, из которой пришли, и они по-прежнему с нами, ещё больше вдохновляя и нас, оставшихся, отодвигать границы, преодолевать барьеры и освобождаться от масок лжи, ненависти, гордыни, являя миру и друг другу лица, освещенные улыбкой.

Николай Доризо "Он мог родиться только в этой семье..."

В последнее время мы все чаще и чаще стали провожать наших друзей на кладбище, друзей, которые ещё вчера были настолько живыми, что их внезапный уход буквально ошеломил нас своей неожиданностью. Артем Боровик - такой молодой, талантливый, жизнелюбивый, казалось бы, неиссякаемо трудолюбивый, и вдруг?..

Еще вчера никак не думалось о возможности его трагической смерти, а сегодня события его жизни внезапно выстроились в такой ряд, что начинаешь понимать, что где бы он ни был, все эти годы он мужественно ходил по краю жизни, что все время летел этот самолет, уносящий его к гибели. Летел, взорвался, и это было предназначено.

На войне смерть солдата, какою бы порой случайной она ни была, всегда неслучайна.

Молодой писатель - журналист, которому довелось родиться в мирные дни, в столице, родиться талантливым, родиться в благополучной, преуспевающей семье, которая со дня его рождения не только не мешала его таланту, а как бы за руку вела его талант к успехам, к совершенству. Счастливая судьба?

Говорят, что солдатами не рождаются. Он родился солдатом-фронтовиком и погиб, как солдат-фронтовик. Но только тогда, когда разбился этот едва взлетевший самолет его судьбы, в мирное время мне стал так зрим, так ощутим солдатский подвиг всей его фронтовой жизни. Я стал лучше понимать связь всех событий этой жизни.

Герой Советского Союза генерал армии В.И. Варенников в предисловии к книге Артема "Спрятанная война" пишет: "Мне неоднократно доводилось встречаться с ним в различной обстановке, и должен сказать, что материалы для своих репортажей и повестей он собирал не в Кабуле, а в районах боевых действий; бывал на сторожевых заставах, летал на истребителе, ходил в ночную засаду со спецназовцами под Джелалабадом и всегда стремился в самые "горячие" точки Афганистана. Потому героями его повестей являются реальные солдаты и офицеры 40-й армии с их мыслями и чаяниями, неоднозначным отношением к этой войне и своей миссии в Афганистане".

Та же фронтовая дорога, что и в Афганистане, неожиданно для всех его друзей мобилизовала и позвала его в ряды армии США, не только, по словам Артема, "еще не остывшую от войны во Вьетнаме", но ещё не остывшую и от "холодной войны" с Советским Союзом, поступок, исполненный дружелюбия к американскому народу.

Когда думаешь обо всем этом, начинаешь понимать, что Артем Боровик мог родиться только в той семье, в которой он родился, а ни в какой другой. Его отец - блистательный журналист, писатель, драматург Генрих Боровик в давние годы подружился с Хемингуэем, общение с которым вызвало к жизни увлекательные, с любовью написанные страницы Генриха Боровика об этом великом писателе. Не от отца ли перешло к сыну это понимание писательского долга? Я убежден, что образ Хемингуэя - мужественного солдата, писателя-интернационалиста - пришел в детские годы Артема и не покидал его всю жизнь.

Отца Артема связывала тесная дружба с другим замечательным писателем, Константином Симоновым, который, думаю, с детских лет тоже был духовным наставником Артема. Понимание Артема, понимание его судьбы пришло ко мне вместе с дружбой с его родителями, с которыми я участвовал в автопробеге Москва-Неаполь, организованном Советским комитетом защиты мира.

Долгая совместная дорога - строгая проверка человеческих качеств, проверка усталостью, раздражительностью, вызванной бытовыми неудобствами, порою мелочными, однако больно ранящими людское самолюбие. У нас была замечательная дорога, замечательно дружное общежитие. Мы смотрели друг на друга добрыми глазами. Драматурги Ада и Петя Туры, мой друг поэт Евгений Долматовский, кинорежиссер Станислав Ростоцкий - все мы жили одной семьей, душою которой была чета Боровиков, Галя и Генрих. Это были по-настоящему интеллигентные, доброжелательные люди, что не так часто встречается в нашей писательской среде. Галя - женщина умиротворяюще спокойной доброты. Генрих, выросший в театральной среде - отец его был главным режиссером одного из театров оперетты, - прекрасный, остроумный рассказчик...

И когда многие годы спустя я познакомился с Артемом и сразу подружился с ним в Пицунде, в благословенном Доме творчества писателей, который, увы, исчез как прекрасный мираж из нашей нынешней жизни, мне казалось, что я подружился с Артемом ещё в той давней дороге Москва Неаполь. Он мне всем напоминал своих родителей. Та же веселость, обаяние, та же отзывчивость на дружбу. На второй день нашего знакомства он повез меня к своему абхазскому приятелю, где мы в прохладном подвале радостно вдохнули терпкий старинный запах винных бочек, и, конечно, не только вдохнули. А вкусили.

Прекрасный был парень Артем Боровик, нежно любивший свою мать и отца, преданно любивший свою жену и детей. Жизнь его только начиналась, но то, как он в неё входил, убеждает меня в том, что мы потеряли завтрашнего большого русского писателя, очень созвучного времени, потеряли талантливого организатора литературы. Такие молодые люди, может быть, как никогда, сегодня нам очень нужны.

Говорят, время лечит любые раны. С горечью не могу не сказать, что ныне, может быть, в силу многих потерь, последовавших друг за другом: Булат Окуджава, Владимир Солоухин, великий глазник Святослав Федоров, актеры Юрий Никулин, Олег Ефремов... Этот скорбный мортиролог можно продолжать и продолжать. Мы в минуту искреннего горя умеем говорить взволнованные, высокие слова, но не умеем вспоминать умерших. Ко всему люди привыкают, даже к потерям друзей, когда их так много, этих потерь.

Только горе матери, потерявшей сына, приходит особенно остро не в оглушительно шумные, многолюдные минуты траурных митингов, оно приходит потом, в безлюдье одиночества.

СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ АРТЕМА БОРОВИКА

Собравши в кулак все душевные силы,

Скорбим мы о нем в этот час роковой,