Генрих Боровик - Артём

Валерия Шелике и Вольфганг Шелике.

К нам присоединяются члены нашего Немецко-Русского института культуры.

Поклон жене Артема, детям и близким.

Дрезден, ФРГ

*

Дорогие Генрих Аверьянович и Галина Михайловна!

Я был потрясен вестями о трагической гибели Артема, и сразу хотел передать Вам глубокие соболезнования. Мама также передает Вам искренние соболезнования. (Прошу прощения за задержку: надо было узнать, как это послать Вам).

Я имел очень приятные встречи с Артемом в 80-х годах: сначала у нас в редакции "Ньюсуика", а затем (в 88 г.) в редакции "Огонька". Тогда мы с ним сравнивали свои "зеркальные" судьбы: как он учился в американской школе, а я - в советской. Он даже (вполушутку) сказал, что нам с ним следовало бы написать совместную книгу об этом... По этим встречам и по тому, что о нем писали, было ясно, что это - из ряда вон выходящий человек. Я уверен, что Вы им очень гордились, и надеюсь, что Вас несколько утешают все Ваши теплые воспоминания о нем. Еще помню Ваш забавный рассказ (который я включил в свою дипломную работу о советских корреспондентах - помните?) о том, как шестилетний Темка спрашивал, почему говорят на английском (т.е. американцы), ведь, мол, по-русски легче!

Генрих Аверьянович! За истекшие десятилетия я Вас видел не раз по телевизору (и в Америке по "60 минут" и в Союзе - я не был в Москве после 88 г.). Я также читал интересмное интервью с Вами недавно в "Известиях". И хотя, конечно, я не всегда был согласен с Вашими высказываниями, сохраняются самые теплые воспоминания о Вас и Вашей семье.

С задушевными пожеланиями - Стив Шабад

*

Дорогой Генрих!

Вот уже сколько дней прошло, а я никак не могу прийти в себя, что-то царапает душу. Не сказал я тебе тех слов, которые сидели, да и сидят во мне, слов соболезнования, утешения... Хотя слова, хоть и искренние, но это только слова. Я привык помогать, а здесь я бессилен. Я видел по телевизору как ты рассматриваешь телеграммы на следующий день после трагедии. Ты был спокоен, даже деловит. Особо отметил соболезнование Путина, хотя великолепно знаешь, что президент зачастую понятия не имеет о том кого приветствует и кому соболезнует. Тебе просто необходимо было обозначить масштаб потери. Как бы извиниться перед людьми за то, что заставляешь их переживать. И ты не был с п о к о е н. Я видел сколько тебе стоило это внешнее спокойствие. Я и сейчас, пишу это письмо и мне трудно сдержать волнение. Я никогда не видел живого Тему. Я знал о нем, ещё маленьком, от тебя, от Кати Чичковой. Я не разделал укоризны, с которой некоторые воспринимали твое непротивление его поездке в Афганистан, его службу в американской армии. Ты понимал, что он рожден познавать, переваривать, осмысливать и рассказывать людям о том, что в самом деле их окружает. Да ты и сам такой! Разве в те беспощадные годы твоя первая встреча с Керенским это на риск? А разве этот баланс между правдой и неотвратимой необходимостью - это не игра со смертью? Разве это не костер, который круглосуточно горит внутри? Да, в те годы мы сначала верили, потом потихоньку начала сомневаться. Потом сомневались уже сильнее. Но включали самогипноз. Иначе мы бы не выжили. Не воспитали бы детей, а ты ещё и внуков. Знаешь, Генрих, - это очень правильная и мудрая фраза: "без меня народ неполный".

Порой мне было страшно за Артема. Он ведь не бросался безоглядно на пули. Он знал и слышал как они свистят в наше "мирное время". Он и не оглядывался назад. Он смотрел в о к р у г, если можно так сказать. И смотрел бесстрашно. Он знал зачем живет и, а это главное, - знал чего ждут от него честные люди. Вы хорошо его воспитали. Я буду ходить на его могилу.

Дай Вам Бог с женой всего спокойного!

Твой Саша Рейжевский

*

Уважаемый Генрих Аверьянович!

...Я много думал об Артеме. Не сомневаюсь, его память будет достойно увековечена. Но было бы, наверное, несправедливо, если бы все свелось только к фиксации его профессиональных и личных качеств. Как человеку, знавшему Артема лишь за глаза, наблюдавшему его только со стороны, мне, возможно, лучше, чем его близким друзьям и коллегам, видна некая историческая составляющая его журналистско-политического бытия. Речь в данном случае не идет о конкретных публикациях Артема или его телеинтервью, взятых в самых драматических обстоятельствах. Речь идет об историзме его личности и деятельности как таковых.

На мой взгляд, он олицетворял важный этап российского развития в большей мере, чем иные политики с очень громкими фамилиями. Когда осядет пыль эпохи, в восприятии потомков эти политики измельчают. А имя Артема Боровика, наоборот, укрупнится, возможно, даже отчасти мифологизируется, это естественно для яркой личности, в смутные, лихие времена, сохранившей для будущего такие заповеданные общественные ценности, как совесть, честь и нравственность.

Именно такой, исторически значимой представляется мне в совокупности, в целом жизнь Артема Боровика, который далеко превзошел профессиональные журналистские просторы и которому, судя по нынешнему развитию событий в России, суждено стать неким нравственным символом сопротивления натиску безнравственности.

Искренне Анатолий Салуцкий

*

Дорогой Генрих Аверьянович!

Я пишу Вам поздно, т.к. просто не догадался, по какому адресу писать, надеюсь, из "Версии" письмо Вам передадут.

Для нас Ваш сын был как бы своим, домашним, каждый его вход в наш дом по ТВ, каждый номер "Версии" или "Совсекретно" был разговором с ним, всегда интересным и честным.

Мне и жене его уход из жизни показался какой-то дикой нереальностью, которую трудно принять и осознать, нам страшно жалко его.

Все эти дни мы следили за Вами по грустным передачам ТВ, запомнили и поняли страшную фразу: "Не знаю, как буду жить"... Вы выдержали эти дни достойно.

Держитесь ради Бога и дальше - Вы и Ваша супруга! Вам есть чем гордиться - вырастили такого сына!

Искренне Ваш Лавров Сергей Борисович, президент Русского Географического общества, доктор географических наук, профессор

Артему Боровику

Ты писал о страданьях в ненастье.

Слушал сердце - как будет биться.

Ты хотел рассказать нам о счастье,

Раскрывая из жизни страницы.

Все охвачены горем и болью,

Разрывается сердце на части.

Мы прощаемся с нашей любовью,

Не узнав настоящего счастья.

Ты писал о страданьях в ненастье,

Знал свой рок, знал что можешь разбиться.

Рассказать, что такое есть счастье,

Не успел, и закрылась страница.

И.В. Акимов

*

Друзья, мы потрясены! Не может быть здравого объяснения случившемуся! То, что настоящий журналист, такой, как Артем, всегда находится на острие событий и потому всегда рискует жизнью или репутацией, тоже теряет смысл перед лицом этой чудовищной гибели. Все вы и наш с вами Артем - блестящие представители нашей профессии! Артем ушел - и это настоящее горе для всех нас.