Наталья Солнцева - Торнадо нон-стоп

– Какое?

– Одного моего близкого друга обманули, выманили у него огромную сумму денег. При чем так все обставили, что не подкопаешься. Он мне много помогал в свое время, выручал. И мне захотелось не оставаться в долгу. Вот я и попросил Дениса Аркадьевича о встрече. Такие вещи по телефону не обсуждаются…

Славка кивнул.

– Ну и… поехал я. Смотрю, никто меня не встречает. Собаки, к счастью, закрыты оказались, значит Матвеев меня ждал. Я вошел, позвал… никого. Прошел по комнатам, и увидел его… Он уже был мертвый. Вы мне верите?

Славка поверил. Чутье подсказывало ему, что Наумов говорит правду.

– А в котором часу вы приехали?

Иван Николаевич наморщил лоб, вспоминая.

– Мы договаривались на пятнадцать тридцать. Где-то около того я и явился. Матвеев любил пунктуальность.

– Вы ничего подозрительного, необычного не заметили?

– Нет… если мертвец – это обычное явление, то больше ничего.

– А палку как забыли?

– От страха… Когда я туда шел, у меня нога очень болела. А как увидел Матвеева… куда все делось! Представьте себе… темный притихший дом, ни звука, ни шороха…и только в самой глубине тусклый свет, – настольная лампа горит. И в этом зловещем световом пятне, прямо посередине, – лежит хозяин дома, мертвый, с посиневшим лицом…Как в театре! Только с той разницей, что после закрытия занавеса, актер не встанет и не выйдет получать свои аплодисменты. Жуть такая меня охватила, не передать…каждый волосок на теле дыбом поднялся. Выбежал я вон, себя не помня, помчался обратно в Москву. Только когда из машины вышел, спохватился: где трость? Но возвращаться не стал. Побоялся. Думаю, Денис Аркадьевич не случайно так аккуратно относился ко времени визитов, и я мог столкнуться там со следующим посетителем. А это, как вы понимаете, при сложившихся обстоятельствах было для меня крайне нежелательно.

– Вас никто не видел у дома?

– Никто. Во-первых, там все дома вокруг пустые, а во-вторых, такие заросли, что захочешь, не увидишь.

– Собаки лаяли?

– Черт его знает, не помню. Может, и лаяли… Хотя, нет. Они очень хитро обучены, если посетитель им знаком, зря лаять не станут. Матвеев их сам дрессировал. Собаки были его страстью.

– А еще были у него какие-нибудь увлечения?

Иван Николаевич потирал лоб, вспоминая. По его лицу пробегали тени минувших событий, пережитых волнений.

– Самой большой его страстью была жизнь. Только относился он к ней как-то странно… Он не жил, а как будто выходил на сцену, и тогда наступал его звездный час. Большой был любитель эффектов! Чужие тайны любил, хорошие вещи, деньги, красивых женщин… Люди для него были чем-то вроде предмета развлечения. Все, пожалуй…

– Больше ничего не вспомните?

Иван Николаевич задумался. Прошло минут десять; Смирнов уже собирался поблагодарить хозяина и удалиться, как тот поднял голову и улыбнулся.

– Кажется, я кое-что вспомнил! Если бы вы меня не спросили… По-моему, рядом с Матвеевым валялись часы. Наверное, он боролся за свою жизнь, вот часы и свалились…

– А как они выглядели?

– Часы? Обычно. Небольшие, с позолоченным браслетом. А может, и золотые… И знаете, с зелеными камешками. Я вспомнил! Если бы камешек не сверкнул, я бы этих часов не заметил. Я и так про них забыл! Думаю, они упали у Дениса Аркадьевича с руки, либо когда он боролся с убийцей, либо когда падал.

Больше Наумов, как ни напрягался, ничего добавить к сказанному не смог.

– Спасибо вам, Иван Николаевич. Можете не опасаться, я вам во вред ничего из сказанного использовать не буду. Трость вашу нашли на месте убийства, но никто не знает, что она принадлежит вам. Как я об этом узнал, не скажу. Пока вы можете быть спокойны. Думаю, вам ничего не грозит.

По дороге домой Славка вспомнил, что на руке убитого Матвеева были часы, только не позолоченные, а швейцарские, механические, с корпусом стального цвета. Так, во всяком случае, следовало из протокола осмотра места происшествия, с которым Славке удалось ознакомиться за определенную плату. Никаких других часов рядом обнаружено не было. Так что… можно считать Наумова лжецом. Но господин Смирнов почему-то склонялся к мысли, что часы, о которых говорил Наумов, на месте убийства были. А потом исчезли. Куда? Когда именно? И как? Хотелось бы получить ответы на эти вопросы. Но пока это не представлялось возможным.

Славка был доволен результатом своих усилий. Огорчало его только то, что он ни на йоту не приблизился к дневникам. Где они? Это оставалось загадкой.

Виктор осторожно встал, стараясь не разбудить жену, прошел в ванную и включил горячий душ. Он любил думать, стоя под струями воды, словно эта водяная завеса отделяла его на время от окружающего мира, который отвлекал и требовал внимания. Здесь же, за прозрачной шторкой, в тумане пара и шуме капель, он был один на один с собой, даже без одежды, которая стесняла и накладывала определенную манеру поведения, а в своем первозданном виде, – как в первый день от сотворения Адама…

Это потом, когда он побреется, наденет отлично сшитый костюм, рубашку и галстук, кожаные туфли, побрызгается французским одеколоном и уложит волосы при помощи геля, – на его лице появится официальная маска делового человека, расчетливого коммерсанта, преуспевающего бизнесмена, корректного, вежливого, прекрасно воспитанного, который известен в этом мире как Виктор Михайлович Дунаев, надежный партнер, верный супруг, вызывающий зависть обладатель красавицы-жены…

Боже! Как много всего скрывается под этой его бесстрастной, искусственной маской, – целый огненный вулкан, клокочущее нутро которого вот-вот выплеснется на поверхность! Там, в темных и жарких глубинах его кипят болезненные страсти, ревность, сожаление и бешенство, ненависть и боль, обида и раненая гордость, жажда понимания и любви, неутоленная нежность, нереализованные стремления, не достигнутые цели.

Виктор тяжело вздохнул и опустил голову. Горячая струя приятно обрушивалась на шею, плечи, как маленький ручной водопад. Говорят, что невозможно покорить стихию… Виктор давно понял, что самая неукротимая стихия, – это люди! Какое блаженство быть любимым ими, и какая мука – вечно тосковать и желать этого блаженства, осознавая невозможность обладания им. Как бы ни прекрасна была окружающая природа, как бы ни радовала глаз сказочными красотами пейзажа: морской гладью, горными вершинами, цветущими садами; сколько бы ни было в наличии денег, машин и домов, сколько бы ни создавалось произведений искусства, товаров и развлечений, – человеку нужен человек , чтобы идти рука об руку, вместе , радоваться созданному, любоваться красотой, делиться впечатлениями, обмениваться нежностью и любовью. Эта старая истина лежит на поверхности, но никто ее не видит.