Виктория Платова - Тингль-Тангль

– …Я тоже не люблю пляжи, – воодушевляется Мика. – Зато я люблю Клода Шаброля. Вам нравится Клод Шаброль?

– Кто это? – В голосе парня проскакивают ревнивые нотки: как можно любить кого-то еще перед лицом таких татуировок?

– Режиссер. Французский. Он снимает детективы.

– А-а, ясно.

И зачем только Мика вылезла со своим Шабролем? Хотела произвести на парня впечатление? Или что-то шепнуть ему между строк? – окажись поблизости Васька, тупая Васька, она бы ни за что не поняла тонкого Микиного посыла, тонкого намека на среду, в которой много лет существуют обе сестры. Среда – вполне шабролевская, надо признать. Огромная, старинная, запущенная квартира, при желании ее можно принять за фрагмент провинциального поместья: одного из тех поместий, которые так любит Шаброль. В нем полно мест, куда можно сунуть труп. Зимой там царит невыносимый холод, а летом – страшная духота, промежуточных погодных состояний как будто не существует вовсе. А обитатели поместья находятся в сложных отношениях друг с другом, их головы распухают от преступных мыслей; любой предмет, даже самый невинный, они рассматривают с точки зрения гипотетического орудия преступления. Вопрос лишь в том, кто нанесет удар первым.

Стоп-стоп-стоп.

Мика не собиралась вести разговор о Шаброле, она не в курсе, жив Шаброль или уже умер, как умерли все, кто когда-либо где-либо снимал великое кино. И кто озвучил самую популярную в мире фразу: «Честно говоря, дорогая, мне на это совершенно наплевать».

Кажется, это был Кларк Гейбл.

Из-за разницы во времени, разницы в возрасте, из-за нестыковки эпох и полнейшего стилевого и эстетического антагонизма Кларк Гейбл не мог бы появиться ни в одной картине Шаброля. Даже в небольшой, но важной для сюжета ролюшке cameo [25] .

– …Черные детективы. Чернее не придумаешь, – Мика никак не может успокоиться с проклятым Шабролем. – Он мизантроп.

– Кто?

– Шаброль.

Неизвестно, знакомо ли новому (единственному) Васькиному возлюбленному слово «мизантроп».

– Я не очень-то люблю детективы, – наконец изрекает он. – Порно мне нравится больше.

– Порно?

– Ага. – В словах парня нет никакого вызова, просто констатация факта и все. – Но не обычное…

Не обычное? Тогда какое же, судорожно думает Мика, есть несколько разновидностей, о которых она слышала краем уха: гомосексуальное порно, секс с животными, секс с подростками не старше тринадцати лет – чудовищная мерзость, за нее дают срок, и немаленький; секс с последующим поеданием гениталий, что можно смело приравнять к каннибализму… Самые различные варианты никогда не виденного порно всплывают в тине Микиной души подобно посиневшим, раздувшимся утопленникам, бр-р… Этот парень – он во всем виноват! И пяти минут не прошло, как он поселился в ее голове и теперь копается там, вытягивая на свет таких червей, таких опарышей подсознания, о которых она даже не подозревала.

– …Мультики, – улыбается парень.

– Какие мультики?

– Мультяшное порно. Японское. Японцы большие мастера по этой части. Кстати, я знаю несколько мест в городе, где можно достать самые последние новинки.

– Боюсь, это не мой любимый жанр…

– Не обращай внимания… Просто к слову пришлось. После темы о японской мультяшной порнографии самое время перейти на «ты», что парень и делает с грацией и ловкостью. Ничего, кроме грации и ловкости, от его подсушенного стройного тела ожидать не приходится. В любом другом случае, с любым другим человеком строгая Мика возмутилась бы такой скоропалительности и сразу поставила бы нахала на место. Не так уж много существует людей, особенно мужчин, которым позволительно обращаться к Мике на «ты». Для этого нужен веский повод – вроде стратегии паука, все четверо немцев до сих пор его не нашли.

Но этот парень… Он сам и есть повод.

Странно, но Мике больше не хочется думать о нем, как о новом Васькином возлюбленном, или как о Васькином возлюбленном, или как вообще о возлюбленном. Этот парень звучит куда лучше. Вполне возможно, что он ровесник Васьки, но с тем же успехом может оказаться ровесником Мики; гладкое лицо, гладкая кожа никаких подсказок не дают. Единственное, что не подлежит сомнению: мотивы татуировок много старше, чем тело, на которое они нанесены.

Чертовы татуировки все больше занимают Мику, втягивают в себя, как воронка. Манят, как занавес передвижного цирка, стоит приподнять его, и тебе откроется парад уродов. Сиамские близнецы, играющие на цитрах, бородатая женщина и карлик – метатель ножей. Все они – вовсе не гвоздь программы.

Гвоздь программы – этот парень.

– Интересно, где делают такие татуировки? – спрашивает Мика.

– Неподалеку от места, где я родился. Исчерпывающая информация.

Неизвестно, почему они оказались рядом, Мика и этот парень, и кто был инициатором сближения. Скорее всего – Мика, противостоять воронке, равно как и засасывающему занавесу передвижного цирка, невозможно.

Пака-хопе, говорит парень.

Пака-ити, говорит парень.

Пака-нуи, говорит парень.

Матаио-аниата, говорит парень.

И еще что-то вроде кофати, фатина, хику-ату, ваи-о-кена, поз-поэ, тии-нути-ои, пакека.

Очевидно, это и есть названия татуировок. Или заклинания, которые приводят в движение черно-белые геометрические фигуры, вращают маленькие солнца, ломают и выпрямляют линии. Голос у парня такой же древесный, как и тело, чего только в нем нет! Ящерицы, богомолы, личинки, скукоженные плети растений-паразитов, капли влаги, останки цветов.

– Хотите кофе? – спрашивает Мика.

– Хочешь, – поправляет парень. И прижимает указательный палец сначала к своим губам (коггам, шнеккерам, дракарам), а затем – к губам Мики:

– Хочешь. К чему все эти церемонии, мы ведь почти родственники!

– Почти родственники?

– Ну да. Я ведь собираюсь жениться на твоей сестре. Если ты не возражаешь.

– Возражаю.

Зачем Мика сказала это? В сложившейся ситуации женитьба этого парня на Ваське была бы лучшим выходом, долгожданным перемирием после десятилетий позиционной войны. Стоит ему пошевелить пальцем (лучше – указательным, только что побывавшим на губах Мики), и все изменится самым волшебным образом. Васька перестанет ненавидеть Мику, потому что этот парень не хочет ненависти – он хочет понимания. Он хочет войти в семью и стать ее основой, так же, как его древесный голос является основой жизни ящериц и богомолов. Они с Васькой произвели бы на свет детей – двух, а лучше трех, и добрая Мика нянчила бы их, читала им сказки, которые не успела прочесть Ваське. И баловала бы чем-нибудь вкусненьким по воскресеньям.

И не только по воскресеньям.