Джон Шеви - Дело Ван Меегерена

И, наконец, написание шедевра, выходящего за рамки главного русла творчества великого мэтра, сохраняет за Ван Меегереном его долю творчества. Он ставит себя на место Вермера, но и в нем отводит себе свое собственное. Как только мистификация будет раскрыта, Вермер должен исчезнуть, и появится Ван Меегерен. Конечно, в таких замыслах присутствует значительная доля фантасмагории, но без нее ничто не было бы возможно.

Караваджо написал три картины «Христос в Эммаусе». Ван Меегерен видел в Италии одну из них. Он знает, что эта тема мало использовалась живописцами, и приходит к мнению, что появление картины Вермера на этот сюжет произведет сенсацию. Комментарии, пересмотр своих теорий специалистами, пытающимися установить возможные связи, различия и влияния, восхищенное удивление перед великой удачей такого открытия – все это даст обильную пищу искусствоведам. Итак, выбор сделан, и будет небезынтересно уделить здесь некоторое внимание той скрытой иронии, которая определила такой выбор.

В самом деле, никто не отметил очевидного сходства между тем, что произошло с Иисусом Христом в Эммаусе, и тем, что предстояло пережить самому Ван Меегерену.

Напомним библейскую историю: через некоторое время после своего воскресения Христос появляется в Эммаусе, где он предстает перед двумя своими учениками. Вначале апостолы не узнают его. И лишь в тот момент, когда он, разламывая хлеб, благословляет его, именно этот жест выдает Христа – апостолы узнают его. Таким образом, Иисусу пришлось как бы дать доказательство того, что это действительно он.

Ван Меегерен не может не сравнить иронически эту ситуацию с той инсценировкой, которую он намерен разыграть. В случае с ним он будет вначале принят за другого, и только потом в нем признают его самого. Становится ясно, что роль апостолов в данном случае отводится слепцам-специалистам. Им еще нужно будет все показывать и доказывать. А пока Ван Меегерен показывает им «Христа в Эммаусе» кисти Вермера…

Приобретя подлинную картину XVII века «Воскресение Лазаря», Ван Меегерен проделывает с ней ряд предварительных операций. Прежде чем очистить прежнюю живопись, он снимает холст с подрамника и укорачивает его, отрезав с левой стороны полосу в 50 сантиметров. Соответственно он уменьшает и подрамник.

Эти две операции предназначены для того, чтобы сохранить доказательство, что Вермер, которого он собирается написать, – подделка.

Впервые в мире автор подделки заботится о том, чтобы обеспечить вещественные доказательства своей мистификации. Он идет тем самым на огромный риск, но не будем забывать, что в то время Ван Меегерен еще не отказался от надежды стать Ван Меегереном, пусть даже с помощью Вермера и Христа.

Во время очистки полотна (наклеенного на фанеру) возникают две трудности. В одном месте не удается полностью удалить свинцовые белила, а продолжать очистку – значит, пойти на риск попортить сетку кракелюр. Художник обходит эту трудность, так распределив цвета на своей картине, чтобы включить это белое пятно в собственную цветовую композицию. С другой стороны, ему не удается (по тем же причинам) заставить полностью исчезнуть голову одного из персонажей. Но поскольку некоторым художникам XVII века, и в том числе самому Вермеру, случалось использовать старые холсты с набросками какой-то ранее задуманной, но невыполненной картины, это не могло послужить веским доказательством даже в случае рентгенографии.

Ван Меегерен делает новый подмалевок коричневатого тона (на основе охры и свинцовых белил) поверх сохранившегося первоначального. Этот темно-коричневый подмалевочный слой, сглаживающий поверхность полотна и придающий ему единство тона, позволяет художнику, после того как он высушивает полотно в печи, убедиться, что кракелюры с абсолютной точностью проступили на поверхности и он может приступать к созданию своей композиции.

Следует подчеркнуть, что в силу честолюбия и нервного напряжения, владеющих Ван Меегереном, когда он принимается за своего «Христа в Эммаусе», ему буквально удается превзойти самого себя. Эта картина потребует от него полгода вдохновенной работы. Достоинства призведения, в том числе с художественной точки зрения, бесспорны и вполне оправдывают ту колоссальную ошибку, объектом которой станет картина.

Поскольку работа над картиной требует полнейшей тайны, Ван Меегерену приходится обходиться без натурщиков. Но он сумеет превратить эту трудность в дополнительное преимущество и построить на этом тонкую гамму ассоциаций с творчеством Вермера. У него нет натурщиков? Что ж, он использует в качестве моделей персонажей самого Вермера. Иначе говоря, он воспроизведет персонажи с известных картин Вермера на сей раз в религиозной обстановке. Так, лицо апостола Клеофаса в картине «Христос в Эммаусе» представляет собой синтез черт лица одного из «Астрономов» и Христа в картине «Христос у Марфы и Марии». Кроме того, положение кисти и предплечья руки этого апостола также заимствовано у одного из персонажей картины «Астрономы».

Что касается образа самого Христа, его созданию помог случай. Позднее Ван Меегерен расскажет такую историю:

«Однажды кто-то постучал в дверь моей виллы. Поскольку я был дома один, я сам пошел открывать и неожиданно оказался лицом к лицу с неизвестным человеком с глазами Христа. Оправившись от удивления, я спросил посетителя, что ему надо. Это был итальянец-железнодорожник, который, проработав несколько месяцев во Франции, возвращался на родину. В пути он жил подаяниями. Тогда мне и пришла в голову мысль попросить его позировать мне.

Он согласился, и все время, пока он жил у меня, держался с удивительным достоинством. Он охотно довольствовался ржаным хлебом, луком и вином. Когда же он понял, что позирует мне для изображения Христа, он побледнел и перекрестился».

Введение в картину этого неожиданного образа с натуры, как кажется, развлекло Ван Меегерена, который использовал в изображении лица Христа одну деталь, присущую его собственному творчеству: очень широкие и приспущенные веки на лице Христа характерны именно для манеры самого Ван Меегерена, а не для Вермера. Посетитель Ван Меегерена произвел настолько сильное впечатление на этого общеизвестного агностика, что он согласился выполнить его довольно любопытную просьбу.

«Глубоко потрясенный бродяга начал в конце концов кричать во сне, что он недостоин изображать Христа, и стал умолять меня помолиться за него, поскольку он боялся навлечь на себя гнев Иисуса Христа».

Вот та странная молитва, которую, как утвержает сам Ван Меегерен, он произнес тогда:

«Боже, если ты существуешь, не осуди, прошу тебя, этого человека за то, что он участвовал в моем творении: я беру на себя за это всю ответственность. Боже, если ты существуешь, не сочти за злой умысел то, что я осмелился избрать для своего творения библейскую тему. Я не хотел оскорбить тебя, и этот выбор – случайное совпадение».