Владимир Руга - Гибель «Демократии»

– Месяц назад по случаю попали мне в руки ключи, и я не растерялся – успел сделать слепок. Будто сердце подсказало, что сможет пригодиться.

– Почему же ключ до сих пор не сделан? – поинтересовался Малютин.

– Потому что не простое это дело, – отозвался Василий, пряча за сердитыми интонациями смущение. – К первому попавшемуся слесарю не сунешься с заказом – сразу спросит: а где сам ключ? А вдруг до милиции дойдет, что я хожу по мастеровым со слепком, и сыскари заинтересуются, какой сейф задумал открыть секретарь Калитникова? Благодарю покорно! Я еще не сошел с ума…

– Что же, позвольте мне выразить восхищение проявленной вами осторожностью, – сказал Петр. – Давайте теперь обсудим, как нам к обоюдной пользе воспользоваться вашей предусмотрительностью.

– Если вы до вечера сможете по моему слепку изготовить копию ключа, то забраться в кабинет можно уже сегодня, – объявил секретарь. – Кстати, самый удобный момент. Я слышал, что Павел Тихонович сегодня собирался закатить в «Стрельну» с какой-то дамой. Они в поезде познакомились, когда Калитников из Севастополя возвращался и, по-моему, всерьез увлекся. Главное, чтобы дворецкий уснул. Он у нас мужчина серьезный – отставной унтер Преображенского полка, раньше у великого князя Павла Александровича камердинером служил. Перед сном всегда по дому обход делает и все запоры проверяет.

Энгельс принялся с увлечением посвящать новых знакомых в тонкости распорядка, по которому жили обитатели особняка. Шувалов и Малютин задавали уточняющие вопросы, обсуждая различные варианты проникновения в дом. Самый простой вариант – открыть сейф дубликатом ключа и вынести за порог гроссбух хозяина – Василий отверг наотрез. Максимум, на что он согласился, – это снабдить частных сыщиков подробным планом дома, оставить незапертой балконную дверь на втором этаже, а также подать сигнал, что путь свободен. В последний раз обговорив все детали, заговорщики покинули кофейню.

Слежка за миллионером требует крепких нервов. К такому выводу Шувалов пришел, изучая донесения филеров, приставленных наблюдать за Павлом Калитниковым. Порой в отчетах между строками сквозила почти неприкрытая классовая ненависть к нуворишу, который, на первый взгляд, только и делал, что сорил деньгами.

Распорядок дня Калитникова не отличался особым разнообразием. Подобно другим московским капиталистам, первую половину дня Павел Тихонович усердно трудился в конторе своей фирмы, либо заседал в правлении какого-нибудь акционерного общества. Затем следовал обед. В урочный час купцы и фабриканты дружно перемещались в привычные для себя места: последние представители старого купечества шли в трактир Тестова; их «дети» заполняли залы и кабинеты ресторана «Славянский базар»; «новые люди», подобные Калитникову, предпочитали «Метрополь» или «Националь».

Послеобеденное время снова посвящалось работе. Разнообразие начиналось после пяти часов пополудни. Закончив дела, кто-то из капиталистов спешил к семье в подмосковное «имение». Обычно генералы русской промышленности и торговли, купив близ Москвы усадьбу, превращали ее не только в летнюю резиденцию. Следуя привычке из всего извлекать прибыль, они налаживали в своих владениях прекрасные хозяйства, поэтому даже в самую тяжкую пору 1917 года у них на столе всегда были в изобилии свежие продукты. Чтобы не выглядеть хуже других, Калитников приобрел по случаю возле Звенигородского шоссе большой участок земли и выстроил там роскошную дачу, но бывал на ней редко, предпочитая жить в городе.

Как и многие денежные тузы, Павел Тихонович посвящал вечерний досуг получению удовольствий от жизни. Театры он не жаловал, предпочитая им развлекательные программы «Салона-Варьете» или «Яра». В дни скачек непременно сидел в собственной ложе на трибунах ипподрома, а потом в компании друзей и прихлебателей отправлялся коротать ночь в один из загородных ресторанов. Планируя визит в особняк Ка-литникова, оперативники рассчитывали на то, что ив эту ночь нувориш не изменит привычке возвращаться домой под утро.

Когда Шувалов переступил порог своей квартиры, его удивила царившая в ней тишина. Всю дорогу до дома он мысленно готовился к трудному объяснению с Аглаей. Нелегкое дело – растолковать ревнивице, что ночная отлучка ее любовника вызвана служебной необходимостью. К удивлению Петра, женщины в квартире не оказалось. Он обошел все комнаты, заглянул на кухню, но обнаружил в ее спальне только следы поспешных сборов. Ни письма, ни записки не было. Недолго поразмышляв над причиной внезапного исчезновения своей пассии, поручик поставил будильник на девять часов, задернул шторы, и, не раздеваясь, прилег на кровать.

Когда Шувалов проснулся, Аглаи по-прежнему не было. Запрятав поглубже тревогу, по поводу ее долгого отсутствия, он стал готовиться к операции: тщательно проверил браунинг, сменил батарейки в электрическом фонаре. Перед выходом из дома, вспомнив совет Малютина, медленно разжевал щепотку сухого чая в смеси с сахарным песком. Это испытанное фронтом средство помогало прогнать сон, обострить восприимчивость органов чувств в ночное время.

Спустившись на первый этаж, Петр собрался было выйти через парадное, но какое-то безотчетное ощущение заставило его в последний момент воспользоваться черным ходом. Он без помех пересек двор и через подворотню соседнего дома вышел на Остоженку. Походив с полчаса по безлюдным переулкам и еще пару раз воспользовавшись проходными дворами, контрразведчик убедился, что слежки за ним нет. То же самое сообщил Юрий, когда офицеры встретились на Волхонке напротив храма Христа Спасителя и сели в поджидавший их автомобиль Фефе.

Особняк Калитникова стоял на углу Староконюшенного и Сивцева Вражка, поэтому они проехали по каждому из переулков, внимательно наблюдая за обстановкой. Заметив в окне второго этажа условный сигнал, велели остановить машину в отдалении и вернулись к дому пешком, изображая беззаботных гуляк. Жилище Павла Тихоновича отличалось от соседних строений тем, что было возведено в глубине обширного участка, и вместо московского модерна, столь ценимого торгово-промышленной знатью, в эклектике его богато декорированного фасада явно просматривался облик итальянского палаццо. По желанию заказчика архитектор не стал прятать свое творение за глухим забором, а обнес участок ажурной кованой решеткой.

Преодолеть ее для молодых людей не составило труда. Так же легко они вскарабкались по витым столбам и оказались на просторном балконе, где без лишней толкотни могли бы разместиться человек двадцать гостей. Бесшумно пройдя вдоль балюстрады, оба «взломщика» замерли возле дверей, которые Энгельс должен был оставить незапертыми. Малютин достал наган, а Петр, вооружившись лишь фонариком, присел на корточки и осторожно толкнул одну из створок. С едва слышным стуком она отворилась.