Николас Блейк - Дело мерзкого снеговика

Здесь, как и говорил Хивард, ничего не трогали. Она не оставила никакой посмертной записки, разве что Хивард в своем смертельном страхе огласки мог ее забрать, решив, что так будет лучше. Хивард Ресторик или же еще кто-нибудь из заинтересованных лиц – ведь посмертная записка Элизабет легко могла затронуть не только его персону, подумал Найджел. Хотя вовсе не всем самоубийцам приходит в голову оставлять прощальные послания. И не исключено, что такой способ самоубийства – вывесить себя на всеобщее обозрение в своей нагой красоте – кое-что говорил об обуревавших Элизабет чувствах. Обстановка комнаты больше ничего не дала Найджелу – возможно, до тех пор, пока он не выяснит некоторые вещи. Он вышел и отыскал ступеньки вниз.

По пути в комнату миссис Ресторик он увидел внизу, в холле, ее мужа, говорившего с полицейским, который пытался незаметно стряхнуть с сапог облепивший их снег. Если уж, как был убежден Хивард, главный констебль воспрепятствует огласке, то не приходилось сомневаться, что уж простой деревенский констебль тоже должен быть у него в кармане. А как же насчет доктора Богана? И этот держал свой рот на замке? Задача показалась Найджелу еще более сложной. Хотя, конечно, пока у него нет повода думать, что, кроме факта самоубийства семейного эксцентрика, здесь есть что-то еще – то, что необходимо скрывать. Или же просто Хивард собирался объявить об этом при подходящем случае?

Шарлотта Ресторик сидела за своим письменным столом.

– Ваша жена – душка, – сказала она, – дети от нее уже без ума. А теперь входите и присядьте куда-нибудь. Что вы думаете обо всем?

– Могу я сначала задать вам несколько вопросов?

– Задавайте, почему бы и нет.

– Кто нашел тело?

– Милли. Горничная бедной Бетти. Сегодня утром в девять она постучалась к ней – Бетти всегда вставала поздно. Тогда Милли все и увидела, мы слышали ее крик.

– Что было потом? Вы все побежали наверх?

– Пошли Хивард, Эндрю и я. Тогда мы увидели, что случилось. Я хотела снять ее, бедную, но Эндрю сказал, что в комнате ничего нельзя трогать.

– Она не оставила никакой посмертной записки?

– Нет. Во всяком случае, мы ее не нашли. Может быть, она где-нибудь заперта. Мы подумали, что до прибытия полиции не надо ничего открывать.

– Не приходило ли кому-нибудь в голову проверить, мертва ли она?

– О, мистер Стрэнджвейс, мы это знали. И Эндрю почти сразу отправил Хиварда за доктором Боганом.

– Была ли дверь закрыта, когда Милли вошла?

– Не знаю. У нее есть свой ключ. Позвонить ей?

Тут же появилась сама девушка, глаза ее покраснели, она дрожала. Горничная подтвердила, что дверь была заперта. Нет, она не притронулась ни к чему в комнате, она бы ни за что не смогла, хоть за тысячу фунтов!

– А затемняющие занавески? Они были раздвинуты или задернуты? – спросил Найджел.

Милли ответила, что была слишком перепугана и не заметила.

– Они были задернуты, – сказала миссис Ресторик. – Мы и так видели Бетти – при свете, который шел через открытую дверь, но Эндрю раздвинул их, чтобы было больше света.

– А до этого там был полумрак? Я имею в виду, когда вы вошли, электрический свет в комнате не горел?

И Милли, и миссис Ресторик ответили, что не горел. —

– Хорошо, Милли, – сказал Найджел, – а когда вы видели мисс Ресторик в последний раз?

– Прошлым вечером в десять часов, сэр. Я поднялась наверх, хотела помочь ей улечься, бедная ее душа.

– А она не была в постели? Я думал, что вечером ей нездоровилось.

Миссис Ресторик бросила на него быстрый пристальный взгляд:

– Ей было нехорошо, поэтому она не и сошла к обеду. Но она не ложилась в постель, а просто оставалась у себя в комнате. Доктор Боган не хотел, чтобы у нее подскочила температура.

– Ясно. Так вы помогали ей раздеться, Милли? Я заметил, что вы не унесли ее одежду.

– Она велела не уносить, сэр.

Найджел удивленно поднял брови:

– Вы помните ее слова точно?

– Она сказала: «Не беспокойся сегодня о моей одежде, Милли. Ступай, ты славная девушка». И я пошла вниз и все думала, как это странно – мисс Элизабет всегда любила, чтобы ее одежду аккуратно складывали и уносили.

– Она казалась усталой? Подавленной?

Девушка на мгновение смешалась:

– По-моему, с ней должно было быть неладно, если она задумала такое, но мне тогда не приходило в голову, что она печальна, скорее, она была как-то взбудоражена.

– А это был последний раз, когда вы ее видели – до сегодняшнего утра? Когда вы уходили, она была в ночной рубашке?

– Да, сэр. Она занималась собой перед зеркалом, в рубашке и пеньюаре.

Внезапно у Найджела в глазах вспыхнула догадка, и он обратился к девушке:

– Занималась собой? Это значит, что она красилась?

– Нет-нет, сэр! Она уже смыла свой макияж и накладывала ночной крем. Она так делала каждую ночь.

– Да. Я понял, – ответил Найджел после паузы. – Скажите, Милли, вы умеете хранить тайну?

– О, сэр, конечно. А что это за…

– Прошу вас никому, абсолютно никому – слышите? – не говорить, о чем мы с вами беседовали.

Девушка пообещала, и ее отослали. Найджел отметил, что Шарлотта Ресторик пристально его изучает. Поднявшись, он рассеянно подошел к камину и рассеянно походил перед ним, взяв в руки рыбу, стоявшую на каминной полке, – тонкую и причудливую поделку из стекла, но идея, зревшая в его голове, была еще причудливей.

– Боюсь, я поняла, куда вы клоните, – прошептала миссис Ресторик. – Этого не может быть. Вы ошибаетесь, мистер Стрэнджвейс.

– Насколько хорошо вы знали мисс Ресторик? Она доверяла вам? Были ли у вас причины подозревать, что она замыслила самоубийство?

– Я никогда не знала ее по-настоящему, всегда восхищалась ею – она была так прекрасна и полна жизни! Но все же сомневаюсь, что какая-нибудь женщина, – миссис Ресторик слегка выделила это слово, – смогла бы постичь ее всю до конца. Буду с вами откровенна. Вы бы и сами скоро все поняли. Элизабет была привлекательна, совершенна с головы до ног. Одним из нас посчастливилось родиться такими, другим – нет. Да, она не доверяла мне. Она никогда не жила у нас долго, хотя для нее всегда была готова комната. Но Элизабет была скрытна и неуравновешенна – обычно она только и делала, что приезжала и уезжала, – у нее были свои доходы, так распорядился ее отец, и чаще всего она находилась в Лондоне или путешествовала.

– Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что она может покончить с собой?

– Она была весьма эксцентрична, а в последнее время у нее шалили нервы.

– В последнее время?

– Именно в последний ее приезд сюда. Обострение произошло как раз перед Рождеством.

– Чем она болела?

Миссис Ресторик слегка сконфузилась:

– Лучше спросите об этом у доктора Богана.