Фридрих Незнанский - Пуля для полпреда

– Лия Георгиевна, а может, по кофейку и своими словами, а? – предложил Турецкий. – Мы же не в армии: да, сэр! есть сэр!

Но она демонстративно продолжала читать, как будто и не слышала. «Важняк», вздохнув, включил кофеварку.

– Родственники: отец, Абрикосов Иван Алексеевич, пенсионер; мать, Анна Игнатьевна, умерла в 1995-м; сестра Зинаида, в замужестве Алехина, проживает в Златогорске; брат Геннадий проживает в Ижевске; двоюродные: Михаил и Владимир, тоже Абрикосовы, в Луганске на Украине, там же их родители, дядя и тетя нашего Абрикосова – Павел Алексеевич и Мария Кирилловна; родственников Алехина и жен братьев Абрикосова выясняю.

– Вам сколько сахару?

Она и ухом не повела.

– Близкие друзья: Столяров Михаил проживает и работает в Гончаровке, Зайцева Елена проживает в Златогорске, работает официанткой в кафе «Бригантина». Эти опрошены, уверяют, что в последний раз встречались с Абрикосовым на вечеринке у Зайцевой второго мая сего года, на аналогичную вечеринку девятого он не явился, в промежутке между вечеринками они не виделись, и где он в данный момент, они не имеют понятия. Тоже упоминали о тяге Абрикосова к картам, но предположение о том, что он скрывается от карточных кредиторов, отвергли категорически.

– Кладу три, – предупредил Турецкий. – Будет мало, добавите…

– Без сахара! – Она оторвалась-таки от папки и отобрала у него чашку.

– Ну вот, – обрадовался «важняк», – а теперь своими словами, ладно?

Лия с удовольствием отхлебнула кофе и, видя, что Турецкий разминает сигарету, ткнула пальчиком в сторону окна, он послушно приоткрыл форточку.

– Позднее всего Абрикосов засветился в райцентре Нижнереченск на почте. Абрикосова там знают, он регулярно, раз в месяц, забирал журналы «Рыболов», «За рулем», «Моторы», их выписывало начальство базы отдыха «Заря». Шестого мая он появился на почте около пятнадцати часов, но не за журналами, он звонил по междугородному телефону-автомату. Куда звонил, выяснить пока не удалось. Телеграфистка, продававшая ему жетоны, уверяет, что раньше Абрикосов с их почты никогда не звонил, поскольку в «Заре» имеется один телефон у начальства и еще автомат на территории. Обычно Абрикосов приезжал на грузовике вместе с буфетчиком «Зари», который регулярно пополняет запасы в райцентре. В этот раз грузовика не было, на чем приехал Абрикосов, на почте сказать затруднились, думают, что на собственном мотоцикле. Вел Абрикосов себя обыкновенно, никаких признаков волнения или нездоровья, по крайней мере, телеграфистка в нем не заметила.

Лия допила кофе и, взявшись за папку, снова сбилась на официальный тон:

– Мотоцикл ИЖ-570 «Юпитер» на Абрикосова действительно зарегистрирован, в данный момент его местонахождение также неизвестно. Среди неопознанных трупов описанию Абрикосова примерно соответствуют два: мужчина тридцати пяти – сорока лет, найденный повешенным в лесополосе неподалеку от деревни Марьяновка, умерший второго-третьего июля, труп был обнаружен примерно на третьи сутки и соответственно из-за жары плохо поддается опознанию; и мужчина тридцати – тридцати пяти лет в километре от остановочного пункта Остряково попал под поезд в ночь на двадцать третье мая, лицо изуродовано до неузнаваемости. Оба трупа так и не были опознаны и захоронены на третьем городском кладбище – участки 1024 и 1115 соответственно. Но дактокарты трупов сохранились, и в данный момент их сравнивают с отпечатками, обнаруженными на вещах Абрикосова, результаты будут уже сегодня. Выясненные родственники Абрикосова не знают о его нынешнем месте пребывания. Но поскольку я говорила с ними только по телефону, не могу с уверенностью утверждать, что они полностью были искренни. С его отцом я собиралась встретиться сегодня…

– Я думаю, Абрикосов звонил Вершинину, – задумчиво изрек Турецкий.

– Какой вы умный, – ядовито заметила Циклаури, захлопывая папку. – Я бы ни за что не догадалась.

– Проверили?

– Я не могу дать такой санкции, – с обидой в голосе откликнулась Лия, – а начальство не хочет, говорит: не там копаем – и вас опять же поносит вполголоса: приехал, мол, возомнил и так далее.

– Хорошо, – усмехнулся «важняк», – это я беру на себя. У вас все?

– Да где там, только начала. – Она снова потянулась к бумагам.

– Существенное есть что-нибудь? Нет? Тогда немедленно обедать!

Турецкий бодро, по-молодецки оторвался от стула:

– Ведите!

В этот момент он был готов расщедриться весьма и весьма, но Лия то ли не оценила его порыв по неопытности, то ли поскромничала, то ли, все взвесив, не захотела создавать нежелательный прецедент.

Они вышли на бульвар, миновали экзотическое заведение в форме пирамиды, по гранитным полированным бокам которой змеились, потрескивая, причудливые фиолетовые разряды, и остановились напротив – в непритязательного вида стеклянном кафе всего на семь столиков. Очевидно, оно было по преимуществу ночным: Лия с Турецким оказались единственными посетителями, музыка не играла, светильник – крокодил в бескозырке с надписью «Аврора», обвитый крест-накрест пулеметными лентами с зелеными лампочками вместо патронов – не работал. Под пыльной пластмассовой пальмой, обвешанной елочными игрушками – старыми двадцати-тридцатилетней давности стеклянными бананами, гроздьями не то крупного винограда, не то мелких фиников и разноцветными попугаями, – сидела официантка, погруженная в чтение Марининой. На лице ее лежал толстый-толстый слой макияжа с преобладанием зеленых тонов. Из открытых дверей кухни выглядывал бармен, увлеченный беседой с невидимым поваром, он долго и утомленно рассматривал их, не в силах решить: стоит занять свой пост или все обойдется.

Лия, видимо бывавшая тут не раз, не раскрыв меню, заказала суп с пульпетами и морской капустой (за странным названием скрывались катышки вроде фрикаделек из леща, на вкус тоже достаточно необычные), на второе – рулет из омуля в сметане с грибами и бутылку ркацители. Едва Турецкий разлил, она поспешно чокнулась, выпалила:

– За рыбалку! – и поскорей пригубила вино, узурпировав таким образом его законное право произнести тост.

Ну и бог с ним, подумал Турецкий. Он почувствовал себя молодым, беспечным и удачливым, едва ступившим на путь успеха, но уже отчетливо различающим доносящийся из недалекого будущего победный звон фанфар. Такого Турецкого мелкие неудачи могли лишь раззадорить. Все окружающее показалось ему вдруг славным и удивительно гармоничным: симпатяга крокодил, уткнувшаяся в книгу официантка с изумрудным румянцем на щеках, отсутствующий бармен, лужа на тротуаре с плавающим на поверхности окурком и ползущими где-то в глубине тучами, нервно сигналящие автомобили, куцые саженцы елей вокруг кафе и огромные полузасохшие, замшелые тополя на аллее с бело-коричневыми потеками и уродливыми наростами и своенравная девчонка, упорно не желающая соблюдать субординацию. Она – в особенности.