Фридрих Незнанский - Сегодня ты, а завтра…

– Мальчик в троллейбусе передает талон наркоману: «Дяденька! Закомпостируйте!» Тот – соседу: «Солдатик, закоцай талончик».

– Я не солдат, – подхватил Беляк, – я матрос. Наркоша оборачивается: «Слышь, пацан! Мы на корабле!»

Некоторое время он сопоставлял факты и делал логические выводы. В итоге ошарашенно спросил:

– На каком, блин, корабле?!

– «Адмирал Кузнецов», кажется. Здоровая такая посудина…

– И куда это корыто плывет?

– Хороший вопрос. Но, может, перейдем к делу, гражданин Беляк? – сказал я официальным тоном. – По всем признакам вы находитесь в здравом уме и твердой памяти. Поэтому прошу вас ответить на интересующие меня вопросы.

– Ты хоть понимаешь, кто перед тобой? Кому ты нахалку шьешь?

– Я в курсе вашей роли во всемирной истории, гражданин Беляк. В общих чертах. Хотелось бы поподробнее…

– Забирай все бабки из чемодана и вали, – перебил он, – считай, что подфартило. Там твоя зарплата за десять тысяч лет. Только не вздумай сказать, что ты отдал их той черномазой!

– За черномазую получишь, – холодно пообещал я.

Он хмыкнул, но с опаской, проверять, стану ли избивать беззащитного, поостерегся.

– Ты же блефуешь, Турецкий! – зашел он с другого конца. – Думаешь получить ордер задним числом и сделать вид, что все чин-чинарем? Мои адвокаты тебя с дерьмом сожрут! – Тут его прорвало. – Весь твой дерьмовый расчет строится на том, чтобы меня запереть надолго и стращать всех, кого тебе, конечно, позволят! Будешь на каждом углу базлать: «У меня показания есть!» Слепишь какие-нибудь фуфловые бумажки… Ну скажи, ты так собираешься меня раскрутить?! Да кто ж тебе позволит вокруг меня рыть, балда! – Он надрывно засмеялся. – Мне даже не надо твой несчастный закон нарушать! – Беляк загоготал уже вполне натурально. Ничего, пусть немного потешится. – Я стану депутатом, – заявил он, продолжая всхлипывать, – раз плюнуть. Ну, как тебе такой вариант? Буду заседать в Думе и выслушивать отчет министра внутренних дел. Ты пацан, Турецкий! Жалкий недоумок!

– А ты, Беляк, прямо-таки стратег! – сказал я, когда он иссяк. – Тонкий знаток политической борьбы! Хочешь, скажу, какой у нас главный закон в политике? Ты или на коне, или… В общем, либо конник, либо покойник. С коня я тебя уже свалил. И стоит тебе от меня вырваться – сразу угодишь на кладбище. Уяснил диспозицию? А теперь думай, на кого ставить и откуда ждать пули. Как надумаешь, подай знак.

В это было трудно поверить – на стуле в моем кабинете сидел Евсей Беляк. Конечно, после американской одиссеи я сам чувствовал себя не очень уютно здесь, в родной прокуратуре. Но присутствие Меркулова и Грязнова придавало уверенность, что это все-таки не сон.

Итак, Евсей Беляк сидел на стуле. И рассказывал совершенно удивительные вещи…

Когда генерал Филимонов наконец попал в Государственную Думу, то понял, что его одиозные высказывания даже здесь отпугивают людей. К несчастью, настоящих фашистов здесь не оказалось. И даже самые реакционные депутаты старались обходить Филимонова стороной. Ну куда это годится? Думал генерал, думал, но ничего так и не придумал. Хорошо, оказался рядом Эдуард Кипарис, его Беляк послал в Москву на разведку – он давно хотел наладить полноценные связи с родимой страной. Как уж удалось Кипарису, у которого содержание шестой графы указано на лбу, проникнуть в логово Филимонова – неизвестно. Но именно он подсказал генералу единственно правильный путь.

Теперь бывшие друзья-фашисты стали гораздо меньше видеть своего шефа. Филимонов крутился на других тусовках. Он налаживал контакты с финансистами, покупал через подставных лиц пакеты акций нефтяных компаний, по поручению Беляка завязывал знакомства среди правительственных чиновников. Филимонову даже удалось выйти на самого Барышникова. Финансовые потоки в Россию шли через фирму «Мос-Ком». Беляк, сидя на своей вилле, потирал руки, ожидая, что вот-вот наступит момент, когда денежки пойдут в обратную сторону – на его американские счета. И тогда страховые аферы покажутся просто детским лепетом. Именно в России можно заработать настоящие деньги.

И вдруг все это кончилось. Филимонова застрелили. Вслед за ним был убит Чернов. Потом Кипарис. Деньги, которые Беляк вложил в Филимонова, в акции, в чиновников, растаяли. Миражи будущих барышей исчезли.

– Я почти банкрот! – с надрывом говорил Евсей Беляк, глядя на нас и, видимо, ожидая сочувствия. Но ничего подобного он, понятно, не дождался.

– По тебе, Беляк, тюрьма плачет, – сказал Грязнов, – так что напрасно ты нас пытаешься разжалобить. Лучше скажи, кто отдал приказ застрелить твоих людей?

Беляк пожал плечами:

– Не знаю. Контактами с Филимоновым занимался Кипарис. Но и то по большей части по телефону. И вообще, граждане начальники, мне эта история с Филимоновым давно надоела. Столько денег потерял, и все зря.

Я покачал головой:

– Бедный, как мне тебя жаль. Пожалуй, в Америку обратно мы тебя не отпустим. Еще бомжевать начнешь, раз ты теперь нищий.

Беляк нахмурился. Видно, перспектива застрять тут ему совершенно не улыбалась.

Мы отправили его в камеру внутренней тюрьмы на Петровке, а сами продолжили совещание.

– Ну что, какие будут соображения, – поинтересовался Меркулов, – выдвигайте свои версии.

– Барышников? – произнес Грязнов.

– Вряд ли. Ему нет смысла убирать людей Беляка. А тем более Филимонова. Гораздо проще их купить. К тому же, судя по всему, они работали вместе…

– Стоп, ребята, – хлопнул я по столу, – мы сейчас залезем в такие дебри! С Барышниковым нам все равно не справиться, даже если мы найдем десять тысяч доказательств, что он собственноручно застрелил и Филимонова, и всех остальных. Кстати, то, что я сижу тут рядом с вами живой и невредимый, – это чистая случайность. Если бы не подвернувшийся открытый канализационный люк – лежать бы мне в сырой могилке на Нью-йоркщине… А по поводу убийц у меня есть одно соображение.

– Какое? – в один голос спросили Меркулов и Грязнов.

– Как там поживает Оля Кот? – подмигнул я им.

В лесу тихо. Треск сломавшейся под каблуком веточки раздается далеко. А если по лесу идут два десятка человек – можете представить себе, какой это шум. За мной шли Грязнов и Оля. Машины мы оставили на шоссе, чтобы не спугнуть тех, за кем мы сюда пришли.

– Ты уверена, что мы правильно идем? – шепотом спросил я Олю.

– Да. Уже скоро будет забор.

Ограда участка, которым владела «партия Велеса», напоминала заборы, которыми были обнесены нацистские концлагеря. Густо уложенная кругами колючая проволока, изогнутые у верхушек столбы. За оградой оставалось простреливаемое пространство в десяток метров. Все по правилам…

Омоновцы, которых мы взяли с собой, быстренько разрезали проволоку. Мы вошли на территорию фашистского логова. Именно здесь держали Олю, и именно отсюда ей удалось бежать.