Фридрих Незнанский - Убить ворона

– Юмористы… А я так думаю, Матвеев, что существует ноосфера. Вернадского читал?

– Это который метро?

– Это который ученый. Ну, ладно, это штучка для интеллектуалов. Но вкратце там все к одному сводится – если появилась какая-то информация – она начинает вертеться в ноосфере и в конце концов все про нее узнают.

– А-а-а…

– Вот тебе и "а". Вот тут надо все равно иметь, чтобы об этом догадаться. – Грязнов постукал пальцем в лоб и с восторженным вздохом залюбовался дорогой.

– А что же теперь? – любопытствовал Матвеев. – Теперь-то как удалось на него выйти? Он же чисто работает? Вы говорите, улик нет, свидетелей нет…

Он почтительно замолчал, оценивая многозначительный палец у лба Грязнова и теорию Вернадского.

– А это все потому, что и на старуху бывает проруха, – с назиданием произнес Грязнов народную мудрость.

– Какая ж проруха?

– Такая. Приходит Чирков с красивым планом в голове к одному своему знакомому. Ну туда-сюда, разговоры за разговорами, что-то не поделили, поругались, расстроились, у Чиркова пушечка с собой – маленькая, неброская. Пух!…

Матвеев поежился от легкого оптимистического «пух!».

– Ну, мозги в стороны, улик никаких, свидетелей никаких. А тут деткам пошалить вздумалось – мусоропровод подожгли. Приехала команда. И все пожарные увидели. То-се, словесный портрет. Мальчишки-пожарные его опознали: «Он, – говорят, – он». Он так он, нам только этого и надо было. Прошлись по картотеке, правда, ничего, но тут один источник сообщил…

Матвеев хмыкнул.

Грязнов замялся.

– Вообще-то дальше тайна следствия. Я распространяться не буду. Детишек бы выдрать за мусоропровод – бензин, что ли, вылили туда, не знаю – знатно полыхнуло. Но нам, видишь, на руку. Вот теперь господина Чиркова за белы ручки в Бутырку.

Матвеев озабоченно нахмурился:

– А что, Вячеслав Иванович, ну, как он отстреливаться будет? Как-то вы в одиночку… это…

– Матвеев, ты что?

– Да ничего… я так просто, подумал. Человек-то уж больно резкий – ничего святого. Уж, поди, душ десять загубил.

– Может, и больше…

– Ну вот, больше даже… А ну как он вас…

– Пух?

Матвеев насупленно замолчал.

– Нет, Матвеев, он не из таких. Я же говорю, человек тонкий, деликатный, опять же со связями. Не в его интересах себе жизнь гробить. Он еще думает, что вывернется. Да только попалась птичка. Не вывернется.

Грязнов замолчал, а потом прибавил угрюмо:

– А может, и вывернется. Такая сволочь скользкая.

Они минут пять проехали в молчании, неуклонно приближаясь к цели – даче Чиркова. Все реже попадались деревенские полуразвалившиеся избы, все длиннее были лесные посадки вдоль дороги, а иногда и природный, не посаженный лес густо затенял дорогу. На въезде в дачный поселок Рассудово «козлик» остановился. Тотчас из-за угла к нему торопливо подошел молодой человек в штатском и, припав к приотворенной дверце, быстро заговорил. Из его доклада явствовало, что наличествует группа захвата в составе двенадцати человек, что дача Чиркова оцеплена, блокированы входы и выходы, включая подозрительный проем в заборе. Грязнов слушал рассеянно, кивая в такт словам.

– А что, Вилеткин, закурить есть? Только что-нибудь не наше. А то тут меня «Космосом» травят.

И, взяв сигарету, он задумчиво затянулся. Матвеев смотрел на Грязнова в растерянности. Только-только его фантазия нарисовала картину, как Грязнов, защищенный собственной славой, запросто входит в дом Чиркова и он, этот неуловимый убийца, раздавленный величием смелого оперативника, падет пред ним ниц; и вдруг – группа захвата в двенадцать человек, блокированные дыры в заборе…

– Что, Матвеев, думаешь, хитрый я лис? – отвечая на его мысли, произнес Грязнов. – То-то, брат, иначе нельзя. На Аллаха надейся, а верблюда привязывай, как один чукча говорил. Понял? Ладно, идем брать. Ты ждешь нас на развилке, на пересечении Юбилейной и Главной улиц, вот здесь, – он указал на точку в карте, – не скучай, мы скоро.

И, выйдя из «козлика», Грязнов, сопутствуемый Вилеткиным, двинулся через снег к пролеску.

– Что Чирков, не нервничает? – осведомился он через плечо.

– Не похоже, – отозвался Вилеткин, – с утра был дома, за пределы участка не выходил. Обливался водой, дрова колол, четыре раза выходил курить.

– Дрова колол? Обливался? По такому морозу-то? Серьезный мужик. Не дачник, уважаю. А то мне эти дачники… У меня, знаешь, на даче – генерал на генерале, и все как выйдут на грядки по весне, все в растянутых кофтах бабьих, черт-те в чем, в дранье каком-то – глаза б не глядели. А этот, видно, солидный человек. Водой обливается. Ты водой обливаешься на морозе, а, Вилеткин?

– Так точно, – отрапортовал Вилеткин, – утром и вечером.

– Вот, тоже солидный. А я, знаешь, люблю тепленькой водичкой. У тебя воду не отключили?

– Никак нет.

– А вот у нас отключили. Профилактику какую-то придумали. Трубы, говорят, проверяют. Что это за профилактика, когда из горячего крана вода холодная течет? Как они там смотрят? Знаешь? И это посреди зимы!

– Никак нет.

– Вот и я не знаю. Это что, заяц, что ли?…

Поляну стремительно пересек беляк.

– Точно, заяц, – удовлетворенно ответил сам себе Грязнов.

Они подошли к задам дачи Чиркова. Это было двухэтажное строение с флигелем, которое едва проглядывало в соснах. Участок, отведенный под дачу, был весьма просторен и захватывал часть леса. У дощатого забора стояли зазябшие милиционеры – двое, оба Грязнову незнакомые.

– Разрешите доложить, объект в зоне видимости не появлялся! – доложил один.

– Не появлялся, – повторил Грязнов, – сейчас появится. Вернее, я появлюсь в его «зоне видимости». Здесь и войдем.

Грязнов легко нажал на доску, и она подалась, приоткрывая лаз.

– Лезь ты первый, – командировал Грязнов одного из милиционеров. Затем и сам просунул голову в щель.

– Голова прошла, стало быть, и пузо пролезет, – пояснил он серьезным молодым людям.

По скрипучему снегу они вышли на асфальтированную дорожку вокруг дачи. Грязнов, оставив позади сопровождающих, вышел к парадному крыльцу и постучал в дверь. Дом не отозвался ни звуком. Грязнов увидел кнопку звонка. «Господи, а это еще зачем?» – подумал он, надавливая. Послышалась электронная мелодия, и вновь все стихло. «Да ну, к черту», – пробормотал Грязнов и стукнул в дверь ботинком. На втором этаже приоткрылась занавеска, и на мгновение стало видно лицо, тотчас же, впрочем, скрывшееся. Послышался неторопливый, размеренный шаг хозяйских ног по деревянным ступеням винтовой лестницы. Рука Грязнова привычно потянулась к кобуре. Он ожидал вопроса из-за двери, замешательства, но дверь спокойно отворилась. На пороге стоял мужчина средних лет, пожалуй, приятной даже наружности – рослый, плечистый, голубоглазый. Ничто не выдавало в его облике известного в кулуарах Петровки преступника Чиркова-Чирка. На фоторобот действительно был похож. Но скорее, как детский рисунок с подписью «Папа» на самого отца.