Леонид Самофалов - Звездочёт

– Держи, – в сердцах сказал Кузьма Николаевич, передавая супруге Митю.

Открыл багажник, нашарил масленку, попросил Бориса приподнять калитку на штеках петель и через минуту дело было сделано, калитка открывалась без звука.

Валентина Степановна вынесла миску с пищевыми отходами, накормила всю лохматую и пернатую братию. Потом вместе с Верой они стелили постель в «той» комнате и укладывали мальчика. После всех дел хозяйка сказала:

– Что-то чаю давно не пила.

– И я соскучился, – поддержал Кузьма Николаевич.

– Нет уж, нет уж, мы пойдем! – заторопилась Вера. – Боря, ты чего расселся, как в гостях?

– Сиди, Боря, сиди! – вмешалась хозяйка. – Ты и есть в гостях. А ты, Вера, печево мое, говорят, нахваливаешь. Так вот и давай покажу, как сырники делать, всех-то забот на полчаса.

Достала из холодильника творог, яйца, муку, из шкафчика пакетик с ванилью, и женщины занялись делом.

– Как дела? Что слышно? – задал Кузьма Николаевич гостю неопределенные и необязательные вопросы, лишь бы затеять беседу.

– Да вот, говорят, вы по ключу от подстанции на Юрку Носкова вышли…

– Кто говорит? – встрепенулся Буграев.

– Да там… у нас. – Борис неопределенно, словно отвечая на предыдущие вопросы, покрутил ладонью.

– Коротков, наверно, слесарь?

Борис явно не хотел указывать на кого-то конкретно, поэтому ответил:

– Ну и он, наверно.

Кузьма Николаевич знал: ни главный инженер, ни – тем более – Калмыков о беседах с ними не скажут ни слова; разговоры вестись могли только со слов Короткова.

– Ну, допустим, вышел я на этого Носкова, а дальше?

– Дальше, Кузьма Николаевич, его предупредить могут, Юрку.

– Каким образом?

– Не знаю, но могут, раз он близко.

Ишь, молчун, не прост ведь! Они, эти молчуны-увальни, всегда не просты, вечно себе на уме.

– Ну и как он близко?

– В Тищеве он. Я недавно в райцентре кореша видел, тищевского, в Магнитку он ехал… Ну, разговорились: то да сё. Спрашивает, как да что. Я говорю, электриком вот согласился. А он: что за хреновина! Юрка, говорит, Носков у вас работал? У нас, говорю. А он говорит: так вы его что, выперли? Я, конечно, говорю: нет. Тогда, говорит, ни бельмеса не пойму: ваш «Уралец» – хороший совхоз, общага добрая, к райцентру ближе, чем мы, а он почему-то к нам перебрался. Ну, я ему: вроде, невеста, мол. А он смеется: где и какая? Всем девчонкам и молодухам глазки строит, как до серьезного, тут у него какая-то невеста всплывает. Дальше мы уже не говорили об этом, на другое перешли. Но ведь и вправду тип какой-то странный, Юрка-то. Если он тут кого своего оставил…

– Спасибо, Боря, за информацию, за разговор, за твое беспокойство. Но никого он тут не оставил, один он, как бирюк. И даже если это он украл, а нам пока из-за одного ключа судить его рано, даже если бы его предупредили, теперь он далеко не уйдет.

Проводив гостей, стали укладываться.

Кузьма Николаевич без книжки не ложился, заснуть не мог, не почитав. Раньше любил он классику, затем стал предпочитать текущую литературу, любил детективы и немалую библиотеку из них собрал. Но с годами все больше нравилась ему литература мемуарная, документальная, он и теперь читал сборник, в который вошли воспоминания спортсменов – ветеранов Великой Отечественной.

«Должен сказать, – писал один из них, бывший войсковой разведчик, – что вскоре я уже был способен брать „языка“ из любого положения. Этому обучили меня ребята из полковой разведки, с которыми прошагал до Победы. Их во взводе насчитывалось двадцать человек, представлявших одиннадцать национальностей. И у многих имелись свои, доставшиеся от дедов и прадедов, „коронки“ – свои приемы рукопашного боя. Через много лет, когда я показывал некоторые из них сильным самбистам, они только ахали. В войну же умение, полученное от боевых побратимов, помогало мне ломать фашиста».

За что мы, Кузьма, любим читать воспоминания бывалых людей? За новизну узнавания, за достоверность.

«Приемы национальной борьбы» – это на каждом шагу слышишь, и они действительно существуют. А вот национальные «приемы рукопашного боя» – это попробуйте где-то еще прочесть!

Из приемов национальной борьбы состоит самбо, по самбо мировые чемпионаты проводятся. Но покажи чемпиону мира прием рукопашного боя, и он действительно ахнет. Пускать в ход такие «коронки» нам самим доводилось, и мы знаем не понаслышке, каково их действие.

…Немцы бросили десант в полуденных сумерках короткого полярного дня, им было приказано покончить с аэродромом к ночи. Как выяснилось потом из показаний пленных, путь отхода был намечен дерзкий – через линию фронта, проходящую в шестидесяти километрах; они и тут должны были нанести нам удар в спину при поддержке своих «оттуда». В случае же какого-либо непредвиденного сбоя десант пытался бы прорваться к морю, а там его обещали вывезти.

Техник истребительного звена Кузьма Буграев возвращался из БАО – батальона аэродромного обслуживания, расположенного в полукилометре от стоянок. День был нелетный, синоптики не давали погоды и на ближайшие дня два-три, всему личному составу полка предстояла баня. Идея заиметь свою баню возникла, когда Меньшиков и Буграев сложили печи в блиндажах и на камбузе; до этого летный и технический состав возили мыться в городской санпропускник. Когда же с помощью всего полка баня была задействована, слава о ней быстро прокатилась, кажется, по всему фронту. Теперь, по крайней мере, на аэродром стали приезжать попариться даже лица высокого ранга.

Но сейчас Кузьма шел по тропке, срезал путь к стоянкам, в растроенных чувствах. Утром привезли белье со склада прачечной, ребята Буграева замешкались и на звено не хватило трех комплектов. Кузьма отправился добывать их и добыл, но только после целого часа такой ругани, о которой даже не расскажешь; хуже всего то, что во время перепалки с интендантами рядом находились девушки-прачки, а пожилой, тщедушный старшина с прокуренными усами и хриплым голосом, очень похожий на ворона, жутко изобретательно матерился. Кузьма переживал из-за девчонок, не зная, что они давно уж ко всякому тут привыкли, и отступил бы, если бы не знал: без белья ему просто нельзя возвращаться.

Теперь он нес тючок с этим проклятым бельем и мысленно доругивался с вороном-старшиной, жалея, что тот и тщедушен, и по возрасту в отцы ему годится, а то бы он, Кузьма!..

Между тем давно уже где-то там, за облаками, слышался гул самолетов, но это не были бомбардировщики: их прерывистый рокот и вой ухо различало безошибочно. Самолеты шли на большой высоте и шли вроде бы все-таки с запада, откуда потягивал ветер; не дойдя до аэродрома, они вроде повернули на север, гул как будто начал ослабевать. Кузьма, ожидавший неприцельной бомбежки, задумался, позабыв о стычке в БАО: что за чертовщина? Кого они ищут? Может, над морем облачность не такая плотная, с разрывами, и немцы хотят перехватить союзнический караван, конвой, как их еще называют?