Эдди Шах - Манчестер Блю

– Это что, новая официальная линия? – спросил он.

Соулсон покачал головой.

– Нет. Линия здравого смысла.

– Из-за наркотиков?

– Нет. Из-за ИРА. В конце концов терроризм заставит полицию носить оружие. На какой-то стадии они начнут стрелять в бобби. И когда это случится, выбора не будет.

– Может быть, поэтому они и не стреляют в полицейских.

– Возможно. Так, значит, вы считаете, что мы недостаточно сильно бьем, когда дело касается наркотиков?

– Так вы никогда не победите. Ваши люди играют в игру «купил-накрыл».

– То есть?

– Тайные агенты покупают на улице наркотики, а потом арестовывают торговцев. Все так могут. Даже мы. Когда в отчетности количество арестов недостаточно, мы посылаем агентов прочесать кварталы и отловить уличных торговцев. Выглядит впечатляюще, но это все херня.

– Вы нас поддержите, если мы изменим тактику?

– Что мы можем сделать?

– Важно, чтобы мы победили. Это поможет нам всем.

– Некоторые из наших, например колумбийцы, вкладывают сюда свои средства. Это значит, что они действуют менее активно у нас в тылу.

– Звучит довольно цинично.

– Мир циничен.

Пришел официант, и, пока он сервировал стол, они молчали. Когда блюда были расставлены, Пентанзи улыбнулся и с видимым удовольствием занялся едой. Соулсон некоторое время наблюдал за ним, потом тоже приступил к обеду. Ел он, по своему обыкновению, очень умеренно. Никто из них не промолвил ни слова, пока тарелки не опустели.

– Если я буду так продолжать, то, наверное, помру от сердечного приступа, прежде чем вернусь в Штаты.

– Вы любите поесть, – сказал Соулсон.

– Еще бы! Этим-то и хороша моя командировка. Я побывал почти во всех подобных заведениях в Европе.

– Надеюсь, это подразумевает нечто большее, чем просто хорошие блюда. – Соулсон тут же пожалел о своих словах-, нетерпение его подвело.

Пентанзи ответил не сразу. Он сделал вид, что не обиделся. Откинувшись на спинку стула, спросил:

– Почему вы стали полицейским?

– Я хотел сделать что-нибудь значительное, что-то изменить в мире.

– Должна быть причина.

– У меня есть свои причины. – Соулсон вспомнил мелкие могилы и маленькие тела на Сэдлуордском болоте и тут же отогнал эти в течение многих лет преследовавшие его воспоминания.

– Позвольте мне рассказать вам кое-что по поводу попыток изменить мир. Вы слышали о Хэйт-Эшбери?

– В Сан-Франциско?

– Да. Центр мира хиппи. В шестидесятых годах, до того как было создано УБН, я работал тайным агентом таможни США. – Пентанзи усмехнулся. – Черт, тогда я, двадцатитрехлетний черный американец, впервые столкнулся с жизнью. В то время мы были дилетантами. Ни подготовки, ничего. Нам просто приказывали внедряться и копать, как сумеем. Я жил без всяких удобств, мой матрас почти касался пола. Вокруг сплошные наркоманы и непутевые. В общем, одни придурки. Великая наркокультура! Цвет и мощь! – Пентанзи насмешливо пошевелил двумя пальцами, изображая символ пацифизма.

– У нас они тоже были.

– Но не так, как в Хэйт-Эшбери. Это уникальное место. Наверху жила женщина лет тридцати. Длинные светлые волосы и длинные бусы хиппи. Как-то пригласила меня зайти. Я зашел. Ее жилище было грязным и жутко воняло дерьмом, как из ночного горшка. Плюс застарелый запах марихуаны. Мозги хозяйки уже были здорово затуманены. В углу комнаты стол и несколько стульев образовывали замкнутое пространство, закрытое сверху старым ковром. Оттуда доносилось беспрерывное повизгивание. Щенки. Неудивительно, что в комнате стоял такой запах. Пока она возилась на кухне, я решил взглянуть на щенков. Подошел и откинул край ковра. Оказалось, это не щенки. Дети. Ее дети. Близнецы, мальчик и девочка, месяцев по шесть. Они ворочались в своем собственном дерьме. Ни пеленок, ничего. Она кормила их печеньем, а молоко наливала в миску, как животным. Это, мистер Иисус Легавый, и есть наркокультура, которой она так гордилась. Великий наркоэксперимент. Поэтому не говорите мне о желании изменить мир. Я воюю с наркотиками потому, что я их ненавижу. И любой из сотрудников УБН может, вам рассказать нечто подобное. А если я люблю поесть, то это еще не значит, что я дешевка.

– Извините.

– Вы прощены. Итак, что я могу для вас сделать? Давайте не будем ходить вокруг да около.

– Я думаю изменить правила ведения борьбы. Сделать как у вас.

– Сложно. Это не соответствует вашим традициям честной игры.

– Наша империя была создана не в честной игре. Поэтому мы ее и потеряли.

Пентанзи усмехнулся:

– Расскажите мне о ваших планах.

– Насколько вы понимаете, это пока только мысли, а не план активных действий. Но все же. Скажем, я ищу консультанта. Такого, который знает правила вашей игры.

Подошел официант, чтобы сменить блюда, и Пентанзи завел речь о еде. Когда они остались одни, он снова вернулся к теме.

– Это опасная авантюра.

– У меня нет выбора.

– Выбор всегда есть.

– Но не тогда, когда ситуация выходит из-под контроля.

– Вы понимаете, что, беседуя со мной, вы как бы говорите со всей администрацией Соединенных Штатов?

Соулсон заметил, что американец сказал «как бы».

– Именно поэтому я хотел, чтобы все осталось между нами.

– У вас есть кто-нибудь на примете, кто мог бы помочь вам в этой маленькой шалости?

– Пока нет, – солгал Соулсон.

– Вы хотите, чтобы я вам предложил кого-нибудь?

– Нет. Я просто хотел знать ваше мнение и получить информацию, которая могла бы мне помочь.

– Мы делали такие вещи. Секретная операция. Но она может рикошетом ударить по вас.

– Значит, по-вашему, мне не следует делать этого?

– Я так не говорил. Только предупредил, что секретная операция может рикошетом ударить по вас же.

– А она может сработать?

– Да, может. Вы уже решились?

– Пока нет.

– Чем я могу помочь?

– У ваших людей должна быть информация о положении в Манчестере.

– Я уже сказал. Мы здесь для того, чтобы поддерживать связь и давать советы... если попросят.

– Что вам известно о Манчестере?

– Только слухи. Манчестер – это ворота для колумбийцев. Уже давно и особенно сейчас, когда мы постепенно вытесняем их из Северной Америки, они пытаются обосноваться в Европе. Здесь они имеют большую прибыль от продажи наркотиков. У вас не только автомобили и видеомагнитофоны дорогие. Кокаин здесь тоже стоит дорого. Кроме того, не будем забывать о героине и о том, откуда он приходит. Ваш город является распределительным центром как для колумбийцев, так и для азиатов. У вас ведь живет много китайцев.

– К 1997 году, когда Гонконг будет передан Китаю, положение еще более осложнится.

– Знаете ли вы, что в Гонконге проживает около полумиллиона членов Триад?

– Так много?