Лорел Гамильтон - Смеющийся труп

Она произнесла мое имя так, как оно должно звучать – “Ани-и-та”. Это было весьма непривычно.

– Большое спасибо, сеньора Сальвадор.

– Но взамен я попрошу тебя об услуге, – сказала она.

Я готова была поспорить, что сейчас она скажет какую-нибудь гадость.

– Что это за услуга, Сеньора?

– Я хочу, чтобы ты прошла еще один тест.

Я смотрела на нее, ожидая, что она продолжит, но Доминга молчала.

– Какой тест? – наконец спросила я.

– Пойдем со мной вниз, и я тебе покажу. – Голос ее был слаще меда.

– Нет, Доминга, – сказал Мэнни. Он снова встал. – Анита, все, что Сеньора может тебе рассказать, не стоит того, чего она хочет взамен.

– Я могу поговорить с людьми и не людьми, которые не станут разговаривать с вами, ни с кем из вас, добрые христиане.

– Пошли, Анита, нам не нужна ее помощь. – Мэнни двинулся к двери. Но я не пошла за ним. Он не видел останков. Ему не снились покрытые кровью плюшевые медвежата. В отличие от меня. Я не имею права уйти, если Доминга может мне хоть чем-то помочь. И тут не важно, жив Бенджамин Рейнольдс или мертв. Эта тварь, чем бы она ни была, будет убивать снова и снова. И голову даю на отсечение, что это как-то связано с вуду. В этой области я не сильна. Мне нужна помощь, и притом срочно.

– Анита, пойдем. – Мэнни взял меня за руку и потянул к двери.

– Скажите мне, что это за тест.

Доминга торжествующе улыбнулась. Она знала, что я в ее руках. Она знала, что я не уйду, пока не получу обещанную помощь. Проклятие.

– Давай спустимся в подвал. Там я тебе все объясню.

Мэнни сильнее сжал мою руку.

– Анита, ты сама не знаешь, что делаешь.

Он был прав, но...

– Ты, главное, не уходи, Мэнни, поддержи меня. И постарайся не допустить, чтобы я сделала что-то действительно опасное. Ладно?

– Анита, все, что она от тебя потребует, будет опасно. Может быть, не физически, но это нанесет тебе вред.

– Я вынуждена, Мэнни. – Я потрепала его по руке и улыбнулась. – Все будет хорошо.

– Нет, – сказал он. – Не будет.

Я не знала, что на это сказать, кроме того, что, вероятно, он прав. Но это не имело значения. Отступать я не собиралась. Я сделаю все, что она попросит – в рамках разумного, – если это остановит убийцу. Если поможет сделать так, чтобы я больше никогда не видела полусъеденных трупов.

Доминга улыбнулась:

– Давайте спустимся вниз.

– Могу я поговорить с Анитой наедине, Сеньора, por favor? – спросил Мэнни. Он по-прежнему держал меня за руку. Я чувствовала, как напряжены его пальцы.

– У тебя будет весь остаток дня, чтобы с ней говорить, Мануэль. Но мое время ограничено. Если она согласится на этот тест, я обещаю помочь ей поймать этого убийцу всеми способами, что есть в моем распоряжении.

Это было щедрое предложение. Многие из людей расскажут ей все из одного только страха. Полиции этого не добиться. Все, что они могут сделать, – это арестовать. А этим мало кого запугаешь. Зато немертвый, вползающий в ваше окно... Это уже кое-что.

Пять, а возможно, и шесть человек уже умерли. Нехорошей смертью.

– Я уже сказала, что я все сделаю. Пойдемте.

Доминга обошла стол и взяла Мэнни под руку. Он вздрогнул, как от удара. Она оттащила его от меня.

– Я не причиню ей вреда, Мануэль. Клянусь.

– Я не верю тебе, Доминга.

Она засмеялась:

– Но она сама приняла решение, Мануэль. Я ее не принуждала.

– Ты шантажировала ее, Доминга. Шантажировала безопасностью остальных.

Она оглянулась через плечо.

– Я тебя шантажировала, chica?

– Да, – сказала я.

– О, она явно твоя ученица, mi corazon. Такая же честная. И такая же храбрая.

– Храбрая, верно – но она не знает того, что внизу.

Я хотела спросить, что именно там внизу, но не стала. Вообще-то мне не так уж хотелось это узнать. Меня уже не раз предостерегали насчет всякого сверхъестественного дерьма. Не входите в эту комнату; вас схватит чудовище. Обычно там действительно оказывается чудовище и действительно пытается меня схватить. Но до сегодняшнего дня я была проворнее или просто удачливее, чем чудовище. Вот и проверим мою удачу.

Жаль, конечно, что я не могу прислушаться к предостережению Мэнни. Предложение уехать домой звучало очень заманчиво, но долг поднял свою уродливую башку. Долг и шепот кошмаров. Я не хотела увидеть еще одну семью, забитую, как скотина на бойне.

Доминга повела Мэнни прочь из кухни. Следом шла я, а замыкал шествие Энцо. Отличный денек для парада.

В подвал вела крутая деревянная лестница. При каждом шаге она вздрагивала и скрипела. Это не радовало. Яркий солнечный свет, льющийся из двери, растворялся в кромешной тьме. Попадая за порог, он тут же тускнел, словно солнце не имело власти в этом похожем на пещеру подвале. Я остановилась на серой границе света и тьмы, вглядываясь в черноту подвала. Я не могла даже разглядеть Домингу и Мэнни. А ведь они должны быть прямо передо мной, правда?

За спиной у меня терпеливой горой высился Энцо – телохранитель. Он ни словом, ни жестом меня не поторопил. Тогда, может, я вольна поступить, как мне вздумается? Собрать игрушки и пойти домой?

– Мэнни, – позвала я.

Его голос донесся издалека. Из ужасной дали. Может быть, это был какой-то акустический фокус. А может, и нет.

– Я здесь, Анита.

Я напрягла зрение, стараясь понять, где он находится, но смотреть было не на что. Я спустилась еще на пару ступенек в чернильный мрак и остановилась, словно наткнулась на стену. Пахло сыростью, как обычно в подвалах, – но за этим запахом чувствовался другой: кисло-сладкий запах тления. Трупный запах, который так нелегко описать. Здесь, в начале лестницы, он был едва уловим. Но я не сомневалась, что чем дальше, тем он будет сильнее.

Моя бабушка была жрицей вуду. Но у нее в хумфо не пахло трупами. В вуду граница между добром и злом проходит не так отчетливо, как в черной магии, христианстве или сатанизме, но все же она существует. Доминга Сальвадор была по ту сторону. Я поняла это сразу, как только ее увидела. И это по-прежнему не давало мне покоя.

Бабушка Флорес говорила мне, что я – некромантка. Это больше, чем вуду, но вместе с тем и меньше. Я могла чувствовать смерть – всю смерть. Трудно быть вуду и некромантом и при этом не перейти на сторону зла. Слишком большое искушение, говорила бабуля. Она не препятствовала, когда я приняла христианство. Не препятствовала, когда мой отец оградил меня от ее родственников. Не препятствовала, потому что любила меня и опасалась за мою душу.

И вот я спускаюсь прямо в пасть искушения. Что сказала бы бабушка Флорес по этому поводу? Вероятно – ступай-ка домой. И это был бы хороший совет. Холодок у меня в животе говорил то же самое.

Зажегся свет. Я заморгала. Единственная тусклая лампочка у основания лестницы показалась мне яркой, словно звезда. Доминга и Мэнни стояли прямо под ней и смотрели на меня.