Лорел Гамильтон - Запретный плод

Мой убийца – Эдуард. Вопрос в том, могу ли я выдать его Николаос? Могу я выдать человека чудовищам, даже чтобы спасти свою жизнь? Еще один вопрос, на который у меня не было ответа. Два дня назад я уверенно сказала бы “нет”. Сейчас я просто не знала.

Возвращаться домой мне не хотелось. Сегодня придет Эдуард. Сказать ему, где спит Николаос днем, или он заставит меня это сделать. Уже сложно. Теперь я знала, что он убийца, которого я ищу. Еще сложнее.

Самое разумное было бы сейчас его избегать. Это нельзя делать вечно, но может быть, я устрою мозговой штурм и расставлю все по местам. Ну, шансов на это мало, но надежда есть всегда.

Может быть, у Ронни будет для меня сообщение. Что-нибудь, что может помочь. Видит Бог, мне нужна будет вся помощь, которую я только смогу найти.

Я подъехала к заправке, где был телефон-автомат. У меня был навороченный автоответчик, с которого можно читать сообщения, не заезжая домой. Может быть, ночуя в гостинице, я смогу скрываться от Эдуарда целую ночь. Я вздохнула. Будь у меня хоть одно прочное доказательство, я пошла бы в полицию. Я услышала перемотку ленты, потом щелчок, потом слова:

– Анита, это Вилли. Они взяли Филиппа – того парня, который был с тобой. Они его взяли в жуткий оборот! Тебе надо при…

Телефон резко заглох, будто его обрезали.

У меня перехватило дыхание. Закрутилось второе сообщение:

– Это говорит ты знаешь кто. Ты слышала, что сказал Вилли. Приезжай, аниматор. Я ведь не хочу грозить твоему красавчику-любовнику, понимаешь?

Из телефона послышался смех Николаос, искаженный лентой.

Громкий щелчок, и в телефоне послышался живой голос Эдуарда:

– Анита, скажи мне, где ты, и я тебе помогу.

– Они убьют Филиппа, – ответила я. – К тому же, если помнишь, ты не на моей стороне. – Я единственный, кого ты можешь назвать союзником.

– Тогда помоги мне Боже.

Я резко повесила трубку. Филипп пытался этой ночью меня защитить, и теперь за это расплачивается.

– Черт побери! – завопила я.

Человек у бензоколонки уставился на меня.

– На что это ты пялишься? – чуть не заорала я на него.

Он быстро опустил глаза, полностью сосредоточившись на заправке своего бака.

Я влезла за руль и несколько минут просидела неподвижно. Я злилась так, что меня просто трясло. Зубы сжимались помимо моей воли. Черт! Черт! Я слишком злилась, чтобы ехать. Филиппу мало поможет, если я по дороге во что-нибудь врежусь.

Я стала дышать глубокими вдохами. Это не помогло. Тогда я вставила ключ зажигания.

– И не гони, – сказала я себе. – Сейчас ты не можешь себе позволить разборок с полицией. Медленно, но верно, Анита, медленно, но верно.

Я, бывает, разговариваю сама с собой. И даю себе очень хорошие советы. Иногда даже я им следую.

Я врубила скорость и выехала на дорогу – очень осторожно. От злости сводило мышцы спины, шеи и плеч. Я слишком крепко вцепилась в руль и поняла, что руки еще не совсем зажили. Короткие и острые уколы боли, но их было недостаточно. Сейчас вся боль мира не могла бы прогнать мою злость.

Филипп сейчас страдал из-за меня. Как Ронни и Кэтрин. Хватит. Хватит этих игр. Сейчас я собиралась спасти Филиппа, если получится, а потом отдать все это проклятое дело полиции. Да, без доказательств, без малейшего подтверждения. Я должна это сделать, пока больше никто не пострадал.

Злости почти хватило, чтобы заглушить страх. Если Николаос пытает Филиппа за прошлую ночь, она, значит, не очень довольна и мной. А я ехала сейчас в логово мастера, ночью. Если так сформулировать, это был не очень разумный поступок.

И злость отступила перед волной холодного страха, от которого по коже побежали мурашки.

– Нет!

Я не поеду туда в страхе. И я держалась за свою злость, как за последний якорь. За много лет я впервые подошла так близко к ненависти. Ненависть; сейчас от этого чувства по телу разлилась теплая волна.

Ненависть почти всегда, так или иначе, вырастает из страха. Ага. Я обернула себя покрывалом злости с примесью ненависти, но в основе всего этого лежал чистейший ледяной ужас.

“Цирк Проклятых” находится в старом складе. Его название цветными огнями написано поперек крыши. Вокруг этих слов застыли в неподвижной пантомиме гигантские фигуры клоунов. Если присмотреться к ним внимательно, можно заметить клыки. Но только если очень внимательно смотреть.

Стены здания увешаны большими плакатами из пластика, как со старомодной интермедии. На одном из них изображен повешенный и сделана надпись: “Смерть побеждает графа Алкурта”. Еще на одной с кладбища выползают зомби, и написано: “Берегись мертвецов, выходящих из могилы”. Очень неудачная картина изображает человека, наполовину превратившегося в волка. Вервольф Фабиан. Другие плакаты, другие номера. Особо жизнеутверждающих среди них почему-то не попадалось.

“Запретный плод” держится на тонкой черте между развлечением и садизмом. “Цирк Проклятых” ушел от этой черты в бездонную глубину.

И вот она я, входящая туда. О радостное утро!

Шум ударяет прямо в дверях. Взрыв карнавала, клокочущая толпа, шорох сотен шагов. Льющийся разноцветный поток из ламп, режущий глаза, привлекающий внимание – или заставляющий желудок вывернуться наизнанку. Может, правда, это у меня нервы расшутились.

Воздух заполнял аромат сладкой ваты, кукурузы, коричный запах пирожков, мороженого, и под всем этим был запах, от которого шевелились на шее волосы. Кровь пахнет старыми медяками, и ее запах пробивается через все. Но из людей его мало кто различает. Здесь же был еще один аромат – не просто кровь, но насилие. Да, конечно, у насилия запаха нет. И все же всегда есть – что-то. Тончайший след запаха долго запертых комнат и гниющей ткани.

Я никогда здесь раньше не бывала, кроме как по делам полиции. Чего бы я сейчас не отдала, чтобы со мной были несколько ребят в форме. Толпа раздалась, как вода под форштевнем судна. Через толпу шел Винтер, Гора Мышц, и люди инстинктивно разбегались с его пути. Я бы тоже убралась с его дороги, но вряд ли мне представилась бы такая возможность.

На нем был обычный наряд силача. Полосатый, как зебра, костюм, открывавший почти всю верхнюю часть торса. Полосатое трико ходило на ногах ходуном, как вторая кожа. Его бицепс даже расслабленный был больше двух моих рук вместе. Он остановился передо мной, нависая и подавляя, и сознавая это.

– Это вся ваша семья выросла такими каланчами или только вы? – спросила я.

Он нахмурился, прищурив глаза. Кажется, он не понял. Ну и ладно.

– Следуйте за мной, – сказал он. И с этими словами повернулся и зашагал обратно через толпу.

Он не сомневался, что я пойду за ним, как послушная девочка. Черт бы его побрал. Угол склада занимала большая синяя палатка. Туда выстроилась очередь людей с билетами. – Внимание, внимание, представление начинается! – кричал человек у входа голосом зазывалы. – Предъявляйте билеты и входите! Смотрите на повешенного! На ваших глазах будет казнен граф Алкурт!