Лорел Гамильтон - Запретный плод

– Тот мизер, что у тебя есть, Зебровски, и показывать не стоит.

Хохот, кто-то шлепнул его по шее.

– Она тебя отбрила, парень! Брось ты ее цеплять, тебе каждый раз от нее достается.

Я влезла в машину под грохот мужского смеха и одно предложение стать моим “рабом любви”. Наверняка Зебровски.

В “Запретный плод” я вернулась чуть за полночь. Внизу у ступеней стоял Жан-Клод. Он прислонился к стене абсолютно неподвижно. Если он дышал, это было незаметно. Ветер развевал кружева его сорочки. Черный локон вился по гладкой белизне щеки.

– Вы пахнете чужой кровью, ma petite.

Я ему мило улыбнулась:

– Ничьей из тех, кого вы знаете.

Его голос прозвучал тихо и низко, полный спокойной ярости. Он коснулся моей кожи, как холодный ветер.

– Вы ездили убивать вампиров, мой маленький аниматор?

– Нет, – ответила я внезапно охрипшим голосом. Я еще не слышала от него такого тона.

– Вас называют Истребительница, вы это знаете?

– Да.

Он ничего не сделал, чтобы меня напугать, но ничто в этот момент не заставило бы меня пройти мимо него. С тем же успехом дверь могла быть заложена кирпичом.

– И сколько у вас на счету?

Не нравился мне этот разговор. Он не вел никуда, куда бы мне хотелось. Я знала одного мастера вампиров, который ложь чуял обонянием. Мне было непонятно настроение Жан-Клода, но я не собиралась ему лгать.

– Четырнадцать.

– И вы называете нас убийцами.

Я только смотрела на него, не понимая, что он хочет этим сказать.

По ступеням сошел вампир Бад. Он перевел взгляд с Жан-Клода на меня и занял свое место в дверях, скрестив руки на груди.

– Хорошо отдохнул? – спросил его Жан-Клод.

– Да, хозяин, спасибо.

Мастер вампиров улыбнулся:

– Я тебе уже говорил, Бад, не называй меня хозяином.

– Да, э-э… Жан-Клод.

Вампир засмеялся своим чудесным, почти ощутимым на ощупь смехом.

– Пойдемте внутрь, Анита, там теплее.

На улице было больше двадцати шести. И я не понимала, к чему он клонит. Я вообще не понимала, о чем мы с ним говорили.

Жан-Клод поднялся по ступенькам. Я смотрела ему вслед и стояла у дверей, и входить мне не хотелось. Что-то было подозрительно, а что – я не знала.

– Входите? – спросил Бад.

– Вы же не пойдете внутрь и не попросите Монику и рыжую женщину с ней выйти ко мне?

Он улыбнулся, сверкнув клыками. Признак недавно умершего – они выставляют клыки, где надо и где не надо. Любят пугать.

– Не имею права оставить пост. У меня всего лишь был перерыв.

– Примерно такого ответа я и ждала.

Он снова усмехнулся.

Я вошла в полумрак клуба. Приемщица святынь ждала меня у входа. Я отдала ей крест, она мне – квитанцию. Нельзя сказать, чтобы честный обмен. Жан-Клода видно не было.

Кэтрин стояла на сцене. Она была неподвижна, глаза расширены. На лице ее было то открытое ранимое выражение, которое бывает у спящего, как на лице ребенка. Длинные медные волосы блестели в свете ламп. Глубокий транс я могу узнать с первого взгляда. – Кэтрин! – выдохнула я ее имя и бросилась к ней. Моника сидела за нашим столом и смотрела на меня. И на лице ее была ужасная понимающая улыбка.

Я была уже рядом со сценой, когда за спиной Кэтрин появился вампир. Он не вышел из-за занавеса, он просто, черт бы его драл, появился. Впервые я поняла, как люди должны это воспринимать. Как волшебство.

Вампир смотрел на меня. Волосы у него были – золотой шелк, кожа – слоновая кость, глаза – бездонные озера. Я закрыла глаза и затрясла головой.

Этого не может быть. Таких красивых не бывает.

Голос его после лица показался совершенно ординарным, но это была команда.

– Позовите ее.

Я открыла глаза и увидела, что весь зал смотрит на меня. Посмотрев на пустое лицо Кэтрин, я уже знала, что будет, но попыталась, как невежественный клиент.

– Кэтрин, Кэтрин, ты меня слышишь?

Она не шевельнулась, лишь едва заметно было ее дыхание. Она была жива, но надолго ли? Вампир погрузил ее в глубокий транс. Это значило, что он в любой момент может ее позвать, и она придет. С этого момента ее жизнь принадлежит ему. Как только она ему понадобится. – Кэтрин, прошу тебя!

Я ничего не могла сделать – вред уже был причинен. Проклятие! Нельзя было мне ее здесь оставлять, нельзя!

Вампир коснулся ее плеча. Она заморгала, осмотрелась в удивлении и испуге. Нервно засмеялась:

– Что случилось?

Вампир поднял ее руку к своим губам.

– Вы под моей властью, моя прекрасная дама.

Она снова рассмеялась, не зная, что он говорит чистую правду. Он отвел ее к краю сцены, и два официанта помогли ей сесть в кресло.

– У меня голова кружится, – пожаловалась она.

– Ты была великолепна! – потрепала ее по руке Моника.

– А что я делала?

– Я тебе потом расскажу. Представление еще не кончилось.

Я уже знала, что я в опасности. Вампир на сцене смотрел на меня. Я кожей ощущала вес этого взгляда. Его сила, воля, личность, что бы оно ни было, ломилось в меня. Мурашки ползли по коже рук.

– Я – Обри, – сказал вампир. – Скажите мне свое имя.

У меня сразу пересохло во рту, но имя – это неважно. Он его мог и так знать.

– Анита.

– Анита! Как мило!

У меня подогнулись колени, уронив меня в кресло. Моника смотрела на меня огромными и жадными от предвосхищения глазами.

– Идите сюда, Анита, поднимитесь ко мне на сцену.

Голос у него не был так хорош, как у Жан-Клода. Просто не был – и все тут. В нем не было той текстуры, но разум за ним был таким, какого мне не приходилось ощущать. Он был древним, ужасно древним. И от силы этого разума у меня ныли кости.

– Идите!

Я только трясла головой – и больше ничего не могла. Ни слов, ни настоящих мыслей, но я знала, что не могу подняться из кресла. Если я поднимусь к нему, то подпаду под его власть, как только что Кэтрин. Блузка у меня на спине пропиталась потом.

– Идите же, ну!

Я стояла и не могла вспомнить, как встала. Господи, помоги мне!

– Нет! – Я впилась ногтями в ладонь. Разорвала себе кожу и радовалась боли. Я снова могла дышать.

Его разум отхлынул, как отходит назад волна прибоя. У меня в голове осталась легкость и пустота. Я прислонилась к столу, и около меня оказался официант-вампир.

– Не сопротивляйтесь! Если будете сопротивляться, он разгневается!

Я его оттолкнула:

– Если я не буду сопротивляться, он мною завладеет!

Официант выглядел почти человеком – один из новоумерших. На лице его было выражение, и этим выражением был страх.

Я обратилась к тому, кто стоял на сцене:

– Я выйду на сцену, если не будете меня заставлять.

Моника ахнула. Я не отреагировала. Все это неважно – только выдержать первые несколько мгновений.

– Тогда идите, как хотите, – сказал вампир.

Я отступила от стола и обнаружила, что могу стоять без опоры. Очко в мою пользу. И даже могу говорить. Два очка. Я смотрела на твердый полированный пол. Думай только о том, как переставлять ноги, и все будет хорошо. В поле зрения вплыла первая ступенька к сцене. Я подняла глаза.