Лорел Гамильтон - Цирк проклятых

Огни сверкали ярко и горячо. Мне стало жарко под свитером, но я его не сняла. Терпеть не могу, когда люди пялятся на мой пистолет.

Круглые занавесы были подняты до потолка, отделив две занавешенные зоны на большой арене. Вокруг скрытых зон стояли прожекторы. Занавесы играли, как призмы, и с каждым нашим шагом меняли цвет. Не знаю, была это ткань или игра света. Что бы это ни было, эффект был сильным.

Рашида остановилась перед самыми перилами, которые отделяли толпу от арены.

– Жан-Клод велел, чтобы все были в маскарадных костюмах, но у нас нет времени. – Она потянула меня за свитер. – Снимите куртку, так сойдет.

Я вытащила мой свитер из ее рук.

– О чем вы говорите? Какие костюмы?

– Вы задерживаете представление. Бросьте куртку и пойдемте.

Грациозным ленивым прыжком она перемахнула через перила и пошла босиком по белой арене, махнув нам рукой, чтобы мы шли следом.

Я осталась, где была. Никуда я не собиралась идти, пока мне не объяснят, что происходит. Ларри и Эдуард остались со мной. Публика стала на нас поглядывать, ожидая, что мы сейчас покажем что-то интересное.

Мы стояли и ждали. Рашида исчезла в занавешенном круге.

– Анита!

Я обернулась, но Ларри смотрел на арену.

– Ты что-то сказал?

Он покачал головой.

Я посмотрела на Эдуарда, но это был не его голос.

– Жан-Клод? – шепнула я.

– Да, это я, ma petite.

– Где вы?

– За занавесом, куда ушла Рашида.

Я покачала головой. Его голос отзывался резонансом, легким эхом, но в остальном был совершенно таким же, как всегда. Может, я могла говорить с ним, не двигая губами, но если так, то я не хотела об этом знать.

– Что происходит? – шепнула я.

– Мы с мистером Оливером заключили джентльменское соглашение.

– Не понимаю.

– С кем ты говоришь? – спросил Эдуард.

Я тряхнула головой.

– Потом объясню.

– Войдите в мой круг, Анита, и я объясню вам все одновременно с публикой.

– Что вы сделали?

– Все, что мог, чтобы спасти жизни, ma petite, но кто-то сегодня умрет. И это будет в круге, куда призваны лишь солдаты. Мирное население сегодня умирать не будет, кто бы ни победил. Мы оба дали слово.

– Вы будете драться здесь на ринге? Как гладиаторы?

– Это было лучше, чего я мог добиться за такой короткий срок. Если бы вы предупредили меня за несколько дней, может быть, я бы устроил все по-другому.

Я оставила это без внимания. И так я чувствовала свою вину.

Я сняла свитер и положила его на перила. Поблизости заахали люди – те, кто увидел пистолет.

– Драка будет здесь, на ринге.

– Перед публикой? – спросил Эдуард.

– Ага.

– Не понял, – сказал Ларри.

– Ларри, я хочу, чтобы ты остался здесь.

– Ни за что.

Я сделала глубокий вдох и медленный выдох.

– Ларри, у тебя нет оружия. Ты не умеешь стрелять из пистолета. Пока не научишься, ты просто пушечное мясо. Останься здесь.

Он помотал головой.

Я взяла его за руку:

– Ларри, я тебя очень прошу.

То ли просьба, то ли мой проникновенный взгляд – но он кивнул.

Мне стало легче дышать. Что бы ни случилось, Ларри не погибнет потому, что я его в это втянула. Это не будет на моей совести.

Я перелезла через ограждение на ринг. С шорохом черной пелерины Эдуард последовал за мной. Ларри остался, вцепившись в перила. У него был вид, будто его бросили, но он был вне опасности. Это было главное.

Я коснулась переливающего занавеса, и это оказалось игра света. Вблизи материя была белой. Отведя ее в сторону, я вошла, Эдуард за мной.

Там в несколько ярусов шел кольцевой помост, а в центре круга стоял трон. Рашида и Стивен стояли у подножия помоста. Я узнала обнаженную грудь и волосы Ричарда раньше, чем он успел понять маску. Белую маску с голубой звездой на щеке. На нем были переливающиеся шаровары с курткой и туфлями им под стать. Все были в маскарадных костюмах, кроме меня.

– Я надеялся, что ты не успеешь, – сказал Ричард.

– Как, пропустить хэллоуиновское представление всех времен?

– Кто там с тобой? – спросил Стивен.

– Смерть, – ответила я.

Эдуард поклонился.

– Верю вам настолько, что позволяю привести на бал смерть, ma petite.

Я подняла голову к самому верху помоста. Перед троном стоял Жан-Клод. Наконец-то он был одет в то, на что намекали его сорочки, и это было настоящим. Настоящий французский придворный. Половину деталей его костюма я даже не знала, как назвать. Черный камзол, со вкусом инкрустированный серебром. Короткий полуплащ, наброшенный на одно плечо. Облегающие брюки, заправленные в сапоги до икр. Широкий белый воротник у горла. Кружева, рассыпанные по рукавам камзола. И сверху широкая, почти плоская мягкая шляпа с изогнутыми дугами белых и черных перьев.

Костюмированная шеренга раздвинулась в стороны, открывая мне дорогу к ступеням трона. Почему-то мне не хотелось идти. За занавесом слышались характерные звуки – там передвигали декорации и реквизит.

Я глянула на Эдуарда. Он смотрела на толпу, замечая все. Искал жертв или знакомые лица?

Все были в маскарадных костюмах, но очень немногие – в масках. На половине высоты лестницы стояла Ясмин и Маргарита. Ясмин была одета в алое сари, все в вуалях и блестках. При ее темном лице красный шелк смотрелся очень естественно. На Маргарите было длинное платье с рукавами-“фонариками” и широким кружевным воротником. Платье из какой-то темно-синей ткани, простое, без украшений. Светлые волосы висели сложной массой кудрей над каждым ухом и небольшим пучком на голове. Ее наряд, как наряд Жан-Клода, смотрелся не маскарадным костюмом, а древней одеждой.

Я стала подниматься к ним. Ясмин откинула вуали, обнажив крестообразный шрам, который я ей оставила.

– Кто-то тебе за это сегодня отплатит.

– Не ты лично?

– Пока нет.

– Тебе все равно, кто победит?

Она улыбнулась:

– Я, конечно же, лояльная к Жан-Клоду.

– Черта с два.

– Не менее лояльна, чем ты, ma petite, – четко произнесла она, откусывая каждый слог.

Я оставила ее смеяться мне в спину. Кому-кому, а не мне упрекать других в нелояльности.

У ног Жан-Клода сидела пара волков. Они смотрели на меня до странности светлыми глазами. И ничего человеческого в их глазах не было. Настоящие волки. Где он достал настоящих?

В двух шагах от него и его ручных волков я остановилась. Его лицо было непроницаемым, пустым и прекрасным.

– Вы как будто из “Трех мушкетеров”, – сказала я.

– Совершенно верно, ma petite.

– Это ваше родное столетие?

Он улыбнулся улыбкой, которая могла означать все что угодно – или ничего.

– Что сегодня будет, Жан-Клод?

– Подойдите и встаньте возле меня, как должно моему слуге-человеку.

Он протянул бледную руку.

Я не приняла руку и подошла. Он говорил прямо у меня в голове, и спорить было глупо. От спора это не перестанет быть правдой.