Лорел Гамильтон - Кафе лунатиков

– Сними свой крестик, и закончим с этим.

Я мотнула головой:

– Не сниму.

– Тебе от него сегодня немного было пользы, – заметила она.

В ее словах был смысл. До меня впервые дошло, что у меня раньше и мысли не было доставать крест. Я обратилась к оружию, но не к вере. Весьма прискорбный факт.

– Крест я не сниму, – сказала я, стискивая пальцами серебро цепочки.

– Вы мне портите удовольствие, оба, – сказала она.

Судя по ее голосу, этого делать не стоило.

– Я тебе отдам один из твоих пистолетов.

Еще секунду назад я бы согласилась, но сейчас нет. Мне и без того было неприятно, что я раньше не стала доставать крест. От нападения это бы ее не отвратило – она слишком сильна, но могло бы отпугнуть от Луи. Все, надо перестать сачковать церковь, даже если вообще спать не придется.

– Нет.

– Это ты так пытаешься увильнуть от нашей сделки? – В ее голосе слышались первые барашки гнева, низкие и горячие.

– Я свое слово держу.

– Я ее проведу, Роберт. – Гретхен подняла руку, останавливая его протест. – Если Жан-Клод будет тебя ругать, скажи, что я собиралась вырвать тебе глотку. – Она пошла на Роберта, пока почти не уперлась в него. Только тут стало заметно, что Роберт на полторы головы выше, а до того казалось, что Гретхен больше. – И это не будет ложью, Роберт. Ты обуза и слабак. Я убила бы тебя прямо сейчас, не будь мы оба нужны нашему Мастеру. Если ты все еще боишься Жан-Клода, вспомни, что ему ты нужен живой. А мне – нет.

Роберт дернул кадыком так, что это должно было быть больно, но не отступил. Очко в его пользу. Гретхен чуть шевельнулась к нему, и он отпрыгнул, как подстреленный.

– Ладно, ладно, веди ее!

Гретхен с отвращением скривилась. В одном мы были согласны: Роберт нам не нравился. Раз у нас есть одно общее мнение, может быть, найдутся еще. Может, даже подружками станем. А что?

Уровень шума снизился до шепота – мы привлекли всеобщее внимание. Спектакль не на сцене – самая захватывающая вещь.

– На сцене сейчас должно что-то происходить? – спросила я.

Роберт кивнул:

– Да, я должен объявить актера.

– Иди, Роберт, работай.

Эти слова сочились презрением. Гретхен великолепно умела его выражать.

Роберт немедленно покинул нас с явным облегчением.

– Слабак, – тихо сказала я ему вслед.

– Пойдем, Анита, нас ждет Жан-Клод. – И она поплыла вперед, развевая складки светлого плаща. Мы со Стивеном переглянулись, он пожал плечами. Я пошла за Гретхен, а Стивен – за мной, будто боялся от меня отстать.

Кабинет Жан-Клода выглядел, как кость домино изнутри. Голые белые стены, белый ковер, черный лакированный стол, черный кожаный диван и перед столом – два черных кресла с прямой спинкой. Стол и кресла были в восточном стиле, декорированные лаковым орнаментом с журавлями и восточными женщинами в развевающихся платьях. Этот стол мне всегда очень нравился, хотя вслух я этого не признавала никогда.

В углу стояла лаковая ширма – раньше я ее никогда не видела. Она была приличного размера и скрывала угол полностью. Поперек всей ширмы оранжевыми и красными кольцами вился дракон с огромными глазами навыкате. Ширма в комнате хорошо смотрелась. Сама комната не была уютной, зато была стильной. Как и сам Жан-Клод.

Он сидела на кожаной кушетке, одетый полностью в черное. Высокий жесткий воротник рубашки обрамлял его лицо, и трудно было сказать, где кончаются волосы и где начинается воротник. На горле воротник был заколот рубиновой подвеской размером с большой палец. Спереди рубашка была расстегнута до ремня, открывая треугольник бледной, очень бледной кожи. И только подвеска не давала рубашке раскрыться полностью.

Манжеты были такие же широкие и жесткие, как воротник, и скрывали руки почти полностью. Когда он поднял руку, стало заметно, что с одной стороны манжеты открыты, так что руками он все же пользоваться может. Завершали наряд черные джинсы и ботинки черного бархата.

Подвеску я раньше видела, но рубашка явно была новой.

– Стильно, – сказала я.

– Вам нравится? – улыбнулся он и расправил манжеты, будто они в этом нуждались.

– Приятная перемена после белого, – ответила я.

– Стивен, мы тебя ждали раньше. – Голос Жан-Клода был вполне вежлив, но можно было расслышать в нем темный и неприятный подтекст.

– Стивен возил меня к врачу.

Полночно-синие глаза повернулись снова ко мне.

– Ваше теперешнее полицейское расследование проходит с осложнениями?

– Нет, – ответила я и поглядела на Гретхен. Она смотрела на Жан-Клода.

– Скажи ему, – произнесла она.

Я так поняла, что она не имела в виду обвинить ее в попытке меня убить. Настало время для некоторой откровенности и даже драматических эффектов. И я верила, что Жан-Клод нас не разочарует.

– Пусть Стивен уйдет, – сказала я. Не надо, чтобы он погиб при попытке меня защитить: здесь он может быть в лучшем случае пушечным мясом – против Жан-Клода-то.

– Почему? – спросил Жан-Клод несколько подозрительно.

– Выкладывай, – потребовала Гретхен.

Я покачала головой:

– Стивену здесь делать нечего.

– Иди, Стивен, – сказал Жан-Клод. – Я не сержусь на тебя за опоздание. Анита для меня важнее, чем твой приход на работу вовремя.

Приятно было это знать.

Стивен как-то странно кивнул, чуть ли не поклонился Жан-Клоду, глянул на меня, но не решался уйти.

– Иди, Стивен. Ничего со мной не случиться.

Уговаривать его дважды не пришлось – он исчез.

– Так что вы хотели сказать, ma petite?

Я поглядела на Гретхен, но она смотрела только на него. На ее лице читался голод, будто она долго-долго этого ждала. А я глядела в его полночно-синие глаза и понимала, что могу – без меток вампира могу – смотреть в его глаза.

Жан-Клод тоже это заметил и раскрыл глаза чуть шире:

– Вы сегодня полны сюрпризов, ma petite.

– Вы еще главных сюрпризов не видели.

– Настоятельно вас прошу, не скрывайте их. Я очень люблю сюрпризы.

Что именно этот сюрприз ему понравится, у меня были большие сомнения. Набрав побольше воздуху, я быстро, как принимают горькое лекарство произнесла:

– Ричард сделал мне предложение, и я дала согласие.

Я могла добавить: “но теперь я не уверена”, но не стала. Слишком я сама запуталась, чтобы выдавать что-то, кроме голых фактов. Если он попытается меня убить, может быть, тогда я добавлю подробности. А пока что… подождем.

Жан-Клод сидел как сидел. Не шевельнулся. Щелкнул обогреватель, и я вздрогнула. Над кушеткой заработал вентилятор, воздух стал играть волосами Жан-Клода, тканью его рубашки, но я будто бы смотрела на манекен. Кроме волос и ткани, остальное было будто камень.

Молчание тянулось, заполняло комнату. Обогреватель отключился, и стало тихо, что я слышала шум крови у себя в ушах. Такая тишина, как перед мигом творения. Можно было понять, что сейчас произойдет что-то очень серьезное, только совершенно неизвестно, что именно. Тишина обступала меня, и я не собиралась быть той, кто ее нарушит, потому что понятия не имела, что будет дальше. Это бесконечное спокойствие пугало больше, чем самый дикий гнев. Не зная, что делать, я не стала делать ничего – образ действий, о котором мне редко приходилось жалеть.