Лорел Гамильтон - Кафе лунатиков

Первой не выдержала Гретхен:

– Ты слышал, что она сказала, Жан-Клод? Она выходит замуж за другого. Она любит другого.

Он моргнул – длинное, грациозное движение ресниц.

– Спроси ее, Гретхен, любит ли она меня.

Гретхен встала передо мной, заслонив Жан-Клода.

– Какая разница? Она выходит за другого.

– Спроси ее. – Это были приказ.

Гретхен резко обернулась ко мне. Под кожей выступили кости, губы истончились в злобной гримасе.

– Ты его не любишь.

Это, строго говоря, не был вопрос, и я не стала отвечать. Тогда раздался голос Жан-Клода, полный лени и какого-то темного смысла, который я не поняла.

– Вы любите меня, ma petite?

Глядя в искаженное яростью лицо Гретхен, я ответила:

– Если я вам скажу “нет”, вы же не поверите?

– Вы не можете просто сказать “да”?

– Да, каким-то темным, извращенным уголком души я вас люблю. Вы довольны?

Он улыбнулся:

– Как же вы можете выходить за него, если любите меня?

– Его я тоже люблю, Жан-Клод.

– Точно так же?

– Нет, – ответила я.

– В чем же отличие вашей любви ко мне и к нему?

Все более и более хитрые вопросы.

– Как мне объяснить вам то, чего сама не понимаю?

– Попытайтесь.

– Вы – это как великая шекспировская трагедия. Если бы Ромео и Джульетта не совершили самоубийства, через год они бы друг друга возненавидели. Страсть – это форма любви, но не настоящая. Она не длится долго.

– А каковы ваши чувства к Ричарду?

– Его я не просто люблю, он мне приятен. Я радуюсь его обществу. Я… – Терпеть не могу объяснять собственные чувства. – Черт побери, Жан-Клод, не могу я этого выразить словами. Я могу себе представить жизнь с Ричардом, а с вами – нет.

– Вы назначили дату?

– Нет, – ответила я.

Он склонил голову набок, внимательно меня изучая.

– Все это правда, но в ней есть щепотка лжи. Что вы придержали про себя, ma petite?

– Я вам сказала правду, – огрызнулась я.

– Но не всю правду.

Не хотелось мне ему говорить – слишком он обрадуется. И это как-то нечестно по отношению к Ричарду.

– Я не вполне уверена, что выйду на Ричарда.

– Почему?

В его лице что-то мелькнуло, очень похожее на надежду. Я не могла допустить, чтобы он попусту надеялся.

– Я видела, как он становится страшноватым. Я ощутила его… мощь.

– И?

– И теперь я не уверена.

– Значит, он для вас тоже недостаточно человек. – Жан-Клод запрокинул голову, смеясь. Радостный поток звука, обволакивающий меня, как шоколад. Тяжелый, сладкий и назойливый.

– Она любит другого! – вмешалась Гретхен. – Какая разница, что она в нем сомневается? Она отвергла тебя, Жан-Клод, разве этого мало?

– Это ты сделала такое с ее лицом?

Гретхен заходила тугими кругами, как тигр в клетке.

– Она не любит тебя так, как я люблю. – Вампирша упала перед ним на колени, хватая за ноги, заглядывая в лицо. – Жан-Клод, я люблю тебя. Я тебя всегда любила. Убей ее, или пусть выходит замуж за того человека. Она не заслуживает твоего обожания!

Жан-Клод будто не слышал.

– Вы сильно пострадали, ma petite?

– Ничего страшного.

Гретхен вцепилась в джинсы Жан-Клода:

– Молю тебя, молю тебя, Жан-Клод!

Мне она не нравилась, но это страдание, безнадежная боль в голосе – это страшно было слышать. Она пыталась меня убить, но я не могла подавить к ней жалость.

– Оставь нас, Гретхен.

– Нет! – вцепилась она в него судорожно.

– Я воспретил тебе причинять ей вред. Ты ослушалась. Мне следовало бы убить тебя.

Она так и осталась на коленях, глядя на него снизу вверх. Выражения ее лица я не видела, и слава Богу. Терпеть не могу собачьего обожания.

– Умоляю, Жан-Клод, пожалуйста! Я же это сделала только ради тебя! Она же тебя не любит!

Вдруг ее шея оказалась в руке Жан-Клода. Его движения я не видела. Это было волшебство. Не знаю, что позволяло мне глядеть в его глаза, но это не помогало против его ментальных фокусов. А может быть, он действительно настолько быстр? Нет, такого не бывает.

Она пыталась что-то сказать. Жан-Клод сомкнул пальцы, и слова вышли тихими придушенными звуками. Жан-Клод встал, вздернув Гретхен на ноги. Она ухватилась руками за его запястье, чтобы не повиснуть на шее. Он поднимал ее, пока ее ноги не заболтались в воздухе. Я знала, что она могла бы сопротивляться. Я чуяла силу в этих тонких и хрупких с виду руках. Но она не боролась, если не считать рук на его запястье. Она позволит ему себя убить? А он это сделает? А я буду стоять и смотреть?

Он стоял, элегантный и стильный в своей великолепной черной рубашке, и держал Гретхен на вытянутой руке. Потом подошел к столу, все еще держа ее и без труда сохраняя равновесие. Такого даже ликантроп не мог бы – вот так непринужденно. Я смотрела, как худощавая фигура идет по ковру, и знала, что кем бы и как бы он ни притворялся, он не человек. Не человек.

Он поставил Гретхен возле стола, ослабил руку на ее горле, но не отпустил.

– Послушай меня, прошу тебя, Жан-Клод! Кто она такая, чтобы Мастер Города вымаливал ее благосклонность?

Он держал ее за горло, уже не сжимая. Свободной рукой он отодвинул ширму, и она отъехала, открыв гроб, стоящий на задрапированном пьедестале. Дерево, почти черное, сверкало зеркальной полировкой.

Гретхен с расширенными глазами заговорила лихорадочно:

– Жан-Клод, Жан-Клод, прости меня! Я же не убила ее, я могла убить, но не убила, спроси ее, спроси! Спроси!

Ничего, кроме панического страха, не осталось в этом голосе.

– Анита?

Это единственное слово скользнуло по моей коже, до краев полное гнева. Я очень порадовалась, что он гневается не на меня.

– Она могла убить меня в первой же атаке.

– Почему, как вы думаете, она этого не сделала?

– Я считаю, что она отвлеклась, пытаясь растянуть процесс. Сильнее им насладиться.

– Нет-нет, я только грозилась! Я хотела отпугнуть ее! Я знала, что ты не хочешь, чтобы я ее убила! Я знала, иначе она уже была бы мертва!

– Ты никогда не умела врать, Гретель.

Гретель?

Жан-Клод одной рукой приподнял крышку гроба, второй подтащив к нему вампиршу.

Она вырвалась, на ее горле остались кровавые следы от ногтей Жан-Клода. Она спряталась за креслом, выставив его между собой и Жан-Клодом, будто это могло помочь. По шее ее стекали капли крови.

– Не заставляй меня применить силу, Гретель.

– Мое имя – Гретхен, и уже больше сотни лет.

Впервые на моих глазах она проявила твердость духа по отношению к Жан-Клоду. Я даже подавила желание зааплодировать – впрочем, мне это не стоило труда.

– Ты была Гретель, когда я тебя нашел, и ты и сейчас Гретель. Не заставляй меня напоминать тебе, кто ты на самом деле, Гретель.

– Я не полезу в этот ящик по доброй воле. Нет.

– Ты хочешь, чтобы Анита увидела тебя во всей красе?

Я-то думала, что уже видела.