Джей Брэндон - Когда бессилен закон

Дина поняла, о чем я говорил: вполне возможно, что в суде нас ждало поражение, если дело дойдет до суда. Она рассудительно кивнула.

— Если вы позволите мне вмешаться в вашу беседу, — улыбнувшись, сказала Лоис, — то расскажите, как в действительности прошла встреча с адвокатом?

— Отлично, — автоматически ответил я, затем остановился, чтобы вспомнить и понять, каким же должен быть настоящий ответ на этот вопрос.

Когда я вошел в офис Генри, Дэвид уже дожидался меня там. Казалось, до моего прихода они вовсе не были заняты беседой. Дэвид сидел не в одном из кресел для клиентов, а на диванчике у противоположной стены. Генри привстал из-за стола, чтобы поздороваться со мной за руку.

— Это очень лестно для меня, — сказал он, — учитывая то, сколько раз вы побивали меня на процессах.

— Все обвинители, как правило, побивают адвокатов, — скромно возразил я. — Шансы здесь...

Я сообразил, насколько неосторожным было это замечание при подобных обстоятельствах.

— Ну, положим, не всегда, — сглаживая мой промах, сказал Генри.

— Кстати, мои поздравления в связи с делом Гонсалеса, — вспомнил я.

За неделю до этого апелляционный суд принял решение об отмене приговора по делу о вождении в нетрезвом состоянии, удовлетворив ходатайство, представленное Генри Келером. (Дела, связанные с пьянством за рулем, являлись источником существования для адвокатов города Сан-Антонио. Здесь, по-видимому, не нашлось бы и трех настолько популярных и богатых адвокатов, которые могли бы позволить себе больше не заниматься такими делами.) Я был уверен, что нам-то придется обжаловать приговор в более высоком апелляционном суде, но не стал говорить этого при Дэвиде.

— Спасибо.

Многих людей должно было удивить мое решение пригласить для защиты сына именно Генри Келера. Но я очень хорошо это обдумал. Ввиду того, что Дэвид обвинялся в изнасиловании чернокожей, мне пришлось ограничиться выбором из небольшого числа адвокатов и уж совсем небольшого — адвокатов-женщин. Дело в том, что приглашение чернокожего защитника выглядело бы слишком недвусмысленным, а (поскольку это не политическая речь, то я могу сказать и правду) достаточно опытных женщин-адвокатов, за исключением Линды, в городе попросту не было. Нет, ну еще одна-то, пожалуй, была, но ее забрал у меня Хью Рейнолдс. Также мне пришлось пропустить двух или трех адвокатов по уголовным делам, учитывая то, что они принадлежали к старой школе. Генри был молод, где-то под сорок, и он был тем, кого я пригласил бы, окажись в беде сам.

Первое, о чем я думал, когда видел Генри Келера (эта фамилия произносилась с долгим "е"), так это о том, каким, должно быть, непопулярным он был в свои школьные годы. Даже теперь он казался похожим на какого-нибудь зануду из шахматного клуба. Он был почти тощ, с маленькими руками и, конечно же, носил очки. В его физическом облике не было ничего привлекательного, хотя не было и ничего особенно отталкивающего. Одевался он ни скромно, ни роскошно, предпочитая костюмы синего цвета. Ничто в нем не обращало на себя внимания, за исключением голоса. Голос Генри был неглубок, но очень чист, а дикция всегда отчетлива. Его было слышно, хотя он и не преобладал над остальными. Когда Генри говорил, речь его напоминала речь хорошего актера, читающего по памяти, но будто с листа.

— Вы уже познакомились? — спросил я, жестом приглашая Дэвида подняться с его места на диване.

— Да, но о деле мы еще не говорили. Мы дожидались вас.

В интонации Генри мне послышалось какое-то раздражение, но я не стал задумываться над этим.

Я легонько опустил руку на плечо Дэвида. Он все еще молчал. Внезапно я подумал о том, надо ли мне вообще быть здесь.

Я объяснил Генри особые обстоятельства назначения обвинителей. Но, с другой стороны, у меня не было иного выхода.

— Не нужно и говорить, что я не буду сидеть рядом с вами на процессе. Но я хотел бы, насколько это возможно, принять участие в подготовительной работе к нему. Воспринимайте меня как своего соадвоката.

Генри кивнул. Он твердо смотрел на Дэвида. Вовсе не грозно: это скорее был взгляд оценивающий и любопытный. Генри, казалось, хотел, чтобы Дэвид заговорил. Но с тех самых пор, как я вошел, тот по-прежнему так и не произнес ни слова. Дэвид сидел, не проявляя никакого беспокойства, и явно мало обращал внимания на беседу между мной и его защитником.

— Давайте немного поговорим о возможности досудебного урегулирования вопроса, — сказал Генри Дэвиду. — Вы понимаете, что такое согласованное признание? Это, конечно, будет немного сложновато, учитывая интерес к вашему делу со стороны общественности, но давайте просто обсудим это сейчас как крайний случай. Если они предложат условное освобождение...

— Нет, — сказал Дэвид. — Я ни за что не стану признавать себя виновным.

Я с сочувствием посмотрел на Генри. Ему попался самый плохой случай, какой только может иметь защитник, — невиновный клиент. Или, что так же плохо, подзащитный, не желающий признавать свою вину. Это сильно уменьшает для адвоката возможность выбора. И, если он верит в невиновность клиента, оказывает влияние и на него.

Генри сразу же перешел к делу.

— Расскажите мне, что случилось.

Он прикрыл рукой рот и смотрел на Дэвида поверх нее.

Дэвид по-прежнему сидел там же, какое-то время не осознавая, что оказался словно на сцене. Я отодвинул свое кресло чуть-чуть назад, так, чтобы мне был виден профиль Дэвида, а он не смог бы увидеть моего лица не повернувшись. С этой позиции я мог также наблюдать и за выражением лица Генри, когда тот слушал версию Дэвида о том, что случилось в офисе тем холодным апрельским вечером. С учетом всех обстоятельств эта история не могла не показаться странной. Единственным свидетельством тех эмоций, которые переживал Генри во время рассказа Дэвида, было то, что он убрал руку ото рта и положил ее на стол. Но я догадывался, что думал адвокат в тот момент: «И вы полагаете, что я в состоянии убедить во всем этом суд?»

— Вы прикасались к ней? — спросил лишь однажды Генри.

— Только один раз, пытаясь остановить ее, когда она себя царапала, и чтобы защититься, когда она после этого бросилась на меня.

Для любого адвоката защиты история эта была совершенно идиотской, одной из тех нелепостей, которые и годы спустя защитники обсуждают между собой. Однажды я уже слышал ее, но сегодня Дэвид рассказывал обо всем с большими подробностями. В скором времени, заметив, что Генри так хорошо контролировал себя, что наблюдать за ним просто не имело смысла, я переключил все свое внимание на Дэвида. Он говорил серьезно, со спокойным выражением лица. Казалось, этого случая он давно дожидался. Дэвид подался вперед, руки его жестикулировали, изображая атаку и защиту, и вздымались вверх, показывая степень его изумления. Взглянув на обоих этих мужчин со стороны, я почувствовал что-то вроде желания извиниться перед Генри.