Джей Брэндон - Когда бессилен закон

Как только он окончательно перешел к изложению своей версии событий тринадцатого апреля, уже не имело особого значения, как он о них рассказывал. Весь зал застыл в почти благоговейном молчании. В наступившей тишине голос Дэвида казался сухим шепотком в прерии.

Генри попытался убрать все неудачные места из этого рассказа, атакуя Дэвида лично.

— Она оцарапала твое лицо?

— Да. Она это сделала.

— И она разорвала на себе собственную одежду?

— Да.

— Каким образом ее кожа оказалась под твоими ногтями?

— Я оцарапал ее только раз, когда пытался остановить, а она от меня отскочила. Менди тоже оцарапала меня.

Когда повествование близилось к концу, голос Дэвида зазвучал взволнованнее. Может быть, его версия начала казаться более правдоподобной. Уже в миллионный раз я подумал о каком-то скрытом ее значении. Почему это должно было случиться? Что это означало? Отвечая на следующий вопрос, заданный ему Генри, Дэвид повернулся к присяжным, наполовину перегнувшись через перила барьера, находившегося рядом с ним.

— Дэвид, ты насиловал Менди Джексон?

— Нет. Я не делал этого. Я никогда не сделал бы подобного. Я этого не делал.

Некоторые из присяжных ответили на его взгляд, но не все. В ходе следующих нескольких вопросов и они отвели глаза.

— Ты проникал в ее половые органы своим?

— Нет.

— Или в ее рот?

— Нет. Нет.

— Если оставить все это в стороне — безотносительно к вопросу об изнасиловании, — не делал ли ты чего-нибудь такого, что заставило бы миссис Джексон испугаться, подумать, что ты собираешься убить или избить ее?

— Нет, ничего не делал. Я просто стоял там, как болван.

Генри кивнул. Он вел себя так, словно его работа была сделана.

Он не смотрел в свои записи, взгляд его был решительно устремлен на Дэвида. Затем, будто не в силах сдержать собственное любопытство, он спросил:

— Дэвид, я должен задать этот вопрос. Зачем ей могло понадобиться делать все это?

Нора отодвинула от стола свое кресло. Джавьер положил ладонь на ее руку и наклонился к самому ее уху. Нора осталась на месте.

Дэвид выглядел задумчивым и слегка растерянным, как будто этот вопрос был задан ему впервые.

— Единственная причина, которую я могу предположить, — это деньги, — медленно проговорил он. — Я думаю, это было что-то вроде шантажа.

— Сколько ты зарабатываешь в год, Дэвид?

— Тридцать две тысячи долларов.

— Какую одежду ты носишь на работе?

— Костюм, галстук.

— На каком автомобиле ты ездишь?

— "Бьюик-ригл". Мы купили его прошлым летом.

— Незадолго до того, как тебя арестовали, то есть в апреле, не произошло ли какого-то события, которое сделало бы твое имя предметом обсуждения для твоих сослуживцев?

— Как раз тогда мой отец стал окружным прокурором, если вы имеете в виду это.

— Ваша семья приобрела политическую известность?

— Да. Я не думал об этом, но полагаю, некоторые люди могли это делать.

— Еще один момент, Дэвид. Не послужило ли мотивом поступка Менди Джексон то, что ты ее отверг?

Дэвид, казалось, настолько искренне был озадачен, что я не сомневался: Генри никогда раньше его об этом не спрашивал.

— Я не уверен, что...

— Не делала ли она тебе когда-нибудь сексуальных предложений?

— Менди? Нет, никогда.

— Ладно. Тогда не пыталась ли она с тобой заигрывать? Не было ли с ее стороны каких-то слабых намеков на то, что она может испытывать к тебе определенный интерес?

Вид у Дэвида был такой, словно ему хотелось отозвать Генри в сторонку и поговорить об этом в частном порядке.

— Не было ничего подобного. Между нами существовали лишь чисто деловые отношения.

— Я передаю свидетеля обвиняющей стороне.

Это были слова, которые хочется услышать всякому обвинителю, когда подсудимый сидит в свидетельском кресле. Я взглянул на Нору, не удивившись, что и она ждала этих слов, смакуя момент. Есть так много факторов, удерживающих обвиняемого от дачи свидетельских показаний: это могут быть какие-то прежние судимости, о которых не хочется упоминать адвокату защиты, или то, что в показаниях обвиняемого нет необходимости и адвокат не хочет подвергать своего подзащитного перекрестному допросу, или же просто — подсудимый не является хорошим свидетелем. Лишь менее чем в половине процессов по уголовным делам обвинитель получает подсудимого для перекрестного допроса. Вести допрос обвиняемого, имеющего такие аргументы защиты, как Дэвид, — голубая мечта всякого обвинителя.

К моему удивлению, перекрестный допрос проводил Джавьер. Я перед этим даже не следил за ним. Позднее Дэвид сказал мне, что Джавьер сидел с озадаченным видом, прежде чем произнес свой первый вопрос.

— Какую денежную сумму требовала от вас Менди Джексон? — вежливо спросил Джавьер.

— Она не просила у меня нисколько, — ответил Дэвид.

Выражение удивления снова вернулось на лицо Джавьера. Я не мог видеть этого, однако я это слышал.

— Но мне показалось, что вы говорили, будто она пыталась шантажировать вас?

Я заметил, как Генри беспокойно заерзал. Вопросы Джавьера всегда были такими. Он заставлял вас думать, что вам просто необходимо выступить с протестом, однако вам никак не удавалось сообразить, против чего, собственно говоря, протестовать. Единственным реальным поводом для протеста могло бы быть следующее: «Ваша честь, он пытается выставить моего клиента лжецом». Но с этим никто бы не согласился.

— Я сказал, что я просто подумал: должна же у нее существовать какая-то причина для этого, — объяснил Дэвид. — Потому что я не сумел придумать никакой другой, по которой она могла бы это сделать.

— Ах! Так она все же не требовала у вас денег?

— Нет.

— По крайней мере в тот вечер она этого не делала?

— Нет.

— Это случилось в апреле?

— Да, сэр.

Джавьер подсчитал на пальцах:

— Май, июнь, июль, август. Прошло четыре месяца. Не требовала ли она с вас денег в течение тех четырех месяцев, которые прошли с того самого дня?

— Нет.

Дэвид понял, как прозвучал его ответ. Джавьер позволил ему объясниться.

— Я полагаю, — сказал Дэвид, — что после того, как прибыла полиция и после всего прочего, Менди подумала, что должна до конца следовать своей версии.

Джавьер задумался над этим.

— Вы знаете, сколько арестов в действительности заканчиваются судом? — наконец спросил он.

— Протест. Призыв к высказыванию предположения.

Браво! Генри нашел-таки соответствующий повод для протеста.

Джавьер обратился к Уотлину:

— Его отец является окружным прокурором, и это уже зарегистрировано в материалах суда в качестве установленного факта. Я полагаю, подсудимому должно быть кое-что известно об уголовном законодательстве.