Френки Роуз - Зима

У меня перехватывает дыхание. Закрывая рот руками, я уже знаю, что он скажет дальше, и нахожусь в ужасе. Подозревая. Надеясь, что это не так.

— И Рози спросила… спросила, что это за игра? Черт подери… ей было всего восемь. — Его голос почти сел, он едва может говорить. — И мой отец, он ответил, что мы с ней будем играть для него, а он будет смотреть. Он приказал Рози снять одежду, а она, блин, не понимала, что вообще происходит, и тогда… — Люку не хватает дыхания, он замолкает, слезы градом катятся по лицу. Он сгибается пополам, его плечи и тело дрожат.

— Все в порядке. Все хорошо. Тебе не нужно больше ничего говорить. — Я сползаю вниз по кровати, обхватывая его застывшее тело.

— Я не трахал ее. Я знал, что это чертовски неправильно. Да и в любом случае, я просто не смог бы. Я же был еще малолеткой. — Лицо Люка превращается в маску. — Это дико разозлило его, что я, блин, даже не попытался. Он назвал меня размазней. Сказал, что я педик. Взял снова лопатку и сказал, если я не начну трогать ее так, как ему хочется, он сделает ей больно, тогда проснется Эми, и ей он тоже сделает больно. — Люка трясет, трясет так сильно, что мне кажется, он прямо сейчас распадется на кусочки. — В общем, он разделся и дрочил, глядя на нас, и голыми оставил нас на кухне, когда кончил. Сам пошел наверх и отрубился, его пьяный храп было слышно на весь дом. Так это случилось впервые. Второй раз наступил в мой двенадцатый день рождения. В доме была куча моих друзей. Дорогой папочка снова был вдрызг. Рози больше не приходила к нам домой, после того случая, боялась, наверное, но моя мама лично сходила к ним и позвала ее, чтобы у Эммы тоже был друг на празднике.

— Мы с друзьями смотрели фильмы в доме. Позже, когда стемнело, мы собрались в лес поиграть в войнушку с оружием для лазертага, которое мне подарила мама. Эм и Рози тоже хотели пойти. Черт его знает как, но всё повторилось. Отец нашел нас и отделил от группы. Я слышал голоса друзей в темноте неподалеку, как они смеялись и стреляли друг в друга. Они думали, что мы с Рози спрятались. Так как мы долго не появлялись, остальные дети вернулись в дом. Их уже ждали родители, чтобы забрать по домам. Они вернулись вместе с ребятами, искать нас. — У него вырвался всхлип, похожий на рыдание. — И они нашли нас.

— О боже. О боже, нет, Люк. Люк, ты не виноват. Это не твоя вина. — Он продолжает раскачиваться и в какой-то момент падает, уронив руки на колени, словно не выдержав тяжести признания. Я зарываюсь лицом в его волосы, разделяя его боль. Как? Как мог отец мальчика творить с ним такое? Как? Это чудовищно.

— Где был он сам? — спрашиваю я, пытаясь подавить гнев, разрывающий грудь. — Где был твой отец?

— Он слышал, что они подходят. И оставил нас там.

Я хочу… разбить что-нибудь. Разрушить. Раскромсать. Кричать, до разрыва легких.

— Родители вызвали копов. Сказали, что я надругался над Рози. Я отрицал это, конечно, рассказал им о своем отце, но он сказал, что я лгу. Что я всегда лгу. Полиция не смогла решить, на чьей стороне правда, поэтому они ничего не сделали. Они отпустили моего отца, а я должен был начать видеться с твоим. Он взял надо мной шефство counselling, как они говорили.

— И ты рассказал ему о том, что произошло на самом деле?

Люк кивает. Он делает глубокий вдох и вытирает руками слезы.

— Я был ребенком. Как и Рози. Ее семья переехала после этого… Она… она умерла от лейкемии в тринадцать. — Люк смотрит на меня, и я вижу в его глазах ненависть к самому себе. Это разбивает мое сердце.

— Ты ни в чем не виноват. Мой папа наверняка говорил тебе это, так ведь?

Прищурившись, Люк смотрит перед собой.

— Да. Да, он говорил. Он заботился обо мне, Эв.

Сердце вот-вот выскочит из груди. Все то время, что я чувствовала себя преданной, пока мой отец проводил время с Люком, кажется сейчас потраченным попусту. Я была жалкой. Ужасно возмущенной той добротой, с которой мой отец относился к Люку. Но он был так сильно ему нужен.

— Я рада, — говорю я. — Рада, что он был рядом с тобой.

Мы сидим бок о бок в тишине, без движения, довольно долго. В конце концов, обессилев, я откидываюсь назад в постели.

— Мы оба натерпелись всякого, да? — спрашиваю я. — Но, по крайней мере, между нами больше нет никаких тайн. А насчет того, что было, Люк… ты такая же жертва, как и Рози. И это не меняет моего отношения к тебе. Я все еще … я все еще люблю тебя. Я все еще хочу, чтобы мы были вместе.

Люк прячет лицо в руках. Он молчит, кажется, вечность. Когда же, наконец, поворачивает голову, она по-прежнему покоится его в руках, он пытается улыбаться. Кривой, грустной улыбкой.

— Я тоже люблю тебя, Эвери, — вздыхает он. — Но есть еще одна вещь. Еще одна вещь, которую ты должна знать.

— Что? О чем ты? — Что бы там ни было, я справлюсь с этим. Я смогу. После всего того, что я уже знаю, я точно переживу это.

— Твой папа, — говорит он с грустной улыбкой, — не имеет отношения к убийству девочек. И мужчин на складе. Но все-таки он имеет отношение к убийству одного человека, Эвери.

Я знаю, что он скажет до того, как слова срываются с его губ.

— Твой отец убил моего отца. И за это я люблю его.

Три недели спустя

Пока я была без сознания, многое изменилось. Люк больше не работает в полиции. Ну ладно, работает, но он взял годичный отпуск за свой счет, чтобы вместе со своей группой записать в Лос-Анджелесе альбом. Он все еще не уверен в правильности этого решения, но уже ничего не вернешь. Он упаковал свои вещи, и я переехала в его квартиру. Поскольку Лесли в настоящее время отбывает восемнадцать месяцев тюремного заключения за распространение наркотиков, я осталась без соседки. И не хотела бы снова жить, не пойми с кем, присланным Колумбийским, так что Люк попросил меня присмотреть за квартирой в его отсутствие. Это идеальное решение: никакой арендной платы, зато квартиру не ограбят, приняв за нежилую.

Люк хватает меня сзади, обнимая за талию, пока я смотрю как его коллега по группе и по совместительству лучший друг, Коул, садится в крутой гастрольный автобус, предоставленный их звукозаписывающей компанией.

— Ты уверена, что не хочешь пожить какое-то время в автобусе, в котором полно не слишком чистоплотных парней? — шепчет он в мои волосы.

— Эмм, спасибо, нет?

— О, ну давай же. Это будет весело. К тому времени как мы прибудем в ЛА, ты научишься разбираться в классике рока. Плюс будешь знать все приемы пикапа, изобретенные человечеством. Коул же должен на ком-то практиковаться.

Коул, кстати, все слышит. Он бросает спальный мешок в заднюю часть автобуса, и, указывая пальцем на Люка, заявляет:

— Это не моя вина, что ты подцепил горячую цыпочку, Рид. И я не смогу ничего с собой поделать, если буду видеть ее время от времени.