Джон Харт - Вниз по реке

Задев бедром за борт внедорожника, я двинулся дальше. Высохшая грязь раскрошилась на куски и упала в траву. Положив руку на капот, я обнаружил, что мотор до сих пор не остыл. Джейми тоже это почувствовал. Я кивнул на переднее крыльцо. Придвинувшись к трейлеру почти вплотную, мы присели на корточки возле окна. Джейми не терпелось, и он устремился было к ступенькам. Я остановил его, помня, насколько хилые там доски. Вдвоем мы тянули почти на пятьсот фунтов, и я не хотел, чтобы крыльцо обрушилось.

– Не спеши, – прошептал я.

Я пошел первым, прижимая ружье к бедру и направив стволы прямо передо собой. Скользкая, как пот, роса покрывала ступеньки. Из-за генератора все строение вибрировало, и вибрация эта ощущалась буквально на клеточном уровне. Перед моим лицом с обшивки трейлера свисали лохмотья краски, вспученной ржавчиной. Изнутри доносились глухие ритмичные удары, которые сразу показались мне чем-то странным. Больно уж регулярно, больно уж гулко.

Дверь была слегка приоткрыта, рама с москитной сеткой за ней плотно затворена. Вблизи глухие удары стали еще громче. Я подумал, что если приложу руку к стене, то наверняка почувствую их. Мы присели на корточки по бокам от двери.

Я привстал, заглянул в окно.

Зебьюлон Фэйт распростерся на полу, прислонившись спиной к одному из ветхих стульев. Джинсы его стали темными от грязи, ботинки валялись в углу. На предплечье у него вишневым жаром светился ожог. Левая рука обхватывала почти пустую водочную бутылку, набитую дольками лайма. Старик поднял ее, обхватил губами горлышко и сделал три огромных глотка. Поперхнулся. Из-под плотно сжатых век выдавились тонкие слезы, и он со стуком поставил бутылку обратно на пол. Открыл рот и помотал головой. Из-за призрачного мерцания телевизора, запятнавшего комнату белесыми всполохами, происходящее казалось каким-то древним черно-белым эпизодом «Сумеречной зоны» [39] «Сумеречная зона» – долгоиграющий мистический телесериал из не зависимых друг от друга эпизодов. .

В правой руке у Фэйта был револьвер – черный, с толстым стволом, наверняка тот же самый, из которого он пытался убить меня тогда у реки. Пальцы держали его свободно, пока Фэйта не перестало передергивать и он не открыл глаза. Тогда пальцы сомкнулись плотнее, и старик принялся колотить рукояткой револьвера по полу трейлера. Вверх-вниз, подъем-удар, каждые пять секунд. Тот самый бу́хающий звук. Соприкосновение дерева с металлом на провисшем полу.

Комната выглядела так же. Мусор, рассыпанные бумаги, всеобщее чувство заброса и тлена. Фэйт отлично вписывался в эту обстановку. Перед его рубашки был заляпан блевотиной.

Прекратив колотить об пол револьвером, он посмотрел на него и стал постукивать им себя по голове. Провел стволом по щеке, и на лице у него наконец появилось что-то осмысленное. Потом ударил посильнее, прямо в висок – так сильно, что голова мотнулась вбок. Махнул еще водки и поднял револьвер, уставившись прямо в дуло, а потом в крайне тревожной манере потянулся к нему языком, словно чтобы попробовать его на вкус.

Я резко пригнулся.

– Он один? – прошептал Джейми.

– И в говно. Держись за мной.

Я выпрямился, щелкнул предохранителем ружья и быстро и плавно вошел в дверь. Фэйт даже этого не заметил. Вот я на крыльце – а вот уже на виниловом полу его кухни, может, в каких-то десяти футах от него. Я поднял ружье, а он по-прежнему никак не реагировал. Я не сводил глаз с револьвера у него в руке. Его глаза были плотно зажмурены; картинку на экране телевизора накрывал густой снег помех.

Джейми вплотную прижался ко мне у меня за спиной. Трейлер покосился под его весом, и Фэйт открыл глаза. Револьвер не двинулся. Я шагнул вперед и вбок, открывая для себя линию огня. Фэйт улыбнулся самой ненавидящей улыбкой, какую я только когда-то видел, – я и не думал, что улыбка может быть такой. Ненависть буквально переполняла его, а потом словно куда-то слилась. Вместо нее лицо его затопило выражение глубокой ползучей безнадежности – вроде того, какое я до этого видел всего лишь раз.

И револьвер стал подниматься.

– Не надо, – произнес я.

Фэйт замешкался, сделал последний могучий глоток водки из бутылки, и глаза его остекленели, словно он был уже готов. Я прижался щекой к гребню приклада и так напряг палец на спусковом крючке, что почувствовал, как тот хрустит.

Но где-то в глубине души я уже знал.

Револьвер взметнулся вверх – решительно, плавно и непреклонно. Твердое круглое дуло уткнулось в отвисшую складку плоти под подбородком старика.

– Не надо, – повторил я, но не слишком громко.

Фэйт спустил курок.

Раскрасил потолок мелкими красными брызгами.

Выстрел оглушительно громко треснул в тесном пространстве, и Джейми отшатнулся назад, натолкнувшись на кухонный стул. Он был в шоке – рот приоткрыт, глаза широко распахнуты и расширены.

– Почему ты ждал? – наконец спросил он прерывающимся голосом. – Он мог нас застрелить!

Я прислонил дробовик к стене, посмотрел вниз на искореженные останки человека, которого знал бо́льшую часть своей жизни.

– Нет, – произнес я. – Не мог бы.

Джейми все таращился на него.

– В жизни не видел столько крови!

Я оторвал взгляд от Фэйта, жестко глянул на своего брата. И сказал, направляясь к двери:

– Зато я видел.

Когда Джейми вышел, то держался за хлипкие болтающиеся перила так, словно в любой момент мог перегнуться пополам и блевануть.

– Ты там ни до чего не дотрагивался? – спросил я.

– Черт, нет!

Я дождался, пока он не посмотрит на меня.

– Фэйт весь в саже, сильный ожог на руке. Вся комната провоняла бензином.

Джейми понял, к чему я подвожу. Я положил руку ему на плечо.

– Я должен извиниться перед тобой, – сказал я.

Он отмахнулся, но ничего не сказал.

– Я серьезно, Джейми. Прости. Я ошибался.

– Игра – это моя проблема, – произнес он. – И больше ничья. Я этим ничуть не горжусь и не имею ни малейшего представления, что буду по этому поводу делать, но я бы никогда не сделал чего-то, что повредило бы папе, Грейс или кому-то еще. – На секунду примолк. – Это моя проблема. И я ее исправлю.

– Я тебе помогу, – сказал я.

– Ты не должен мне помогать.

– Ты мой брат, и я твой должник. Но прямо сейчас нам надо решить, что делать.

– Что делать? Сваливать отсюда ко всем чертям – вот что делать! Он просто чокнутый старый алкаш и убил сам себя. Никто даже и не узнает, что мы тут были.

Я покачал головой.

– Не пойдет. Я был здесь вчера, задавал вопросы. На трейлере наверняка остались отпечатки. И хотя в домах, мимо которых мы проезжали, было темно, я гарантирую, что мы пробрались сюда далеко не незамеченными. В таком месте любой чужак на виду. Придется вызвать кого следует.