Родриго Кортес - Толмач

Поначалу казаки просто не поверили, что их батька спятил, а потом стало уже поздно. Старый опытный боец рубил молодых казачков, словно ивовую лозу, и не остановился, даже когда полиция открыла по нему огонь. Лишь с огромным трудом, с четырьмя пулевыми и множеством колотых и резаных ранений есаул Добродиев был-таки скручен, под усиленной охраной доставлен к местному лекарю, насильно перевязан, а затем и допрошен. И сразу же признался во всем – и в умышленном убийстве сослуживцев, и в ярой ненависти ко всем двуногим порождениям Ульгена.

– Стоп! Кто такой Улъген? – остановил на этом месте переводчика Семенов.

Старик перевел.

– Я не знаю, – покачал головой перевязанный окровавленными бинтами китаец-полицейский. – Наверное, русское ругательство…

Загорулько и Семенов страдальчески переглянулись. Они были в полной прострации.

Курбан приходил в себя около суток. Насильственно порванные душевные связи с онгонами родственников причиняли такие страдания, что он порой не понимал, ни где находится, ни что вообще происходит. И только одно он видел и осознавал четко: то, что делает попавший под власть онгонов и духа магических снадобий есаул.

Сначала старый вояка слился с выходящими вместе с дымом сульде всей родни Курбана до двадцать седьмого колена, и там, глубоко внутри, мгновенно отрекся и от своего распятого на кресте Иисуса, и от его священной матери Мириам. А затем на него снизошла Мечит.

Капризное и своенравное божество сразу же возжелало свежей крови, но есаул не знал, как напоить ее правильно, и вместо того, чтобы взять одного – помоложе – и аккуратно спустить его живую кровь в деревянную чашу, просто принялся рубить своих сослуживцев направо и налево. И вот тогда небеса дрогнули, и вечно противостоящий своему младшему брату – подземному владыке Эрлик-хану – небесный хан Ульген возмутился.

Никогда еще Курбан не видел ничего подобного. Срединный мир земли словно лопнул на тысячи кусков, стронулся и начал стремительно вращаться между тяжелыми нижними слоями и легкими верхними, более всего напоминая гигантскую воронку посреди ледохода, и более часа центром всего мироздания был совершенно спятивший, забрызганный кровью с головы до сапог русский есаул.

Целых три раза есаул переходил из рук Эрлика в руки Ульгена, и тогда он каялся, рыдал и Христом Богом просил прощения даже у изумленной китайской полиции. Но проходило время, и Владыка Преисподней снова оказывался сильнее своего старшего брата, и тогда есаул рвал на себе путы, рычал и плевался. А потом Вселенная в последний раз дрогнула и со скрежетом остановилась – вместе с последним ударом на удивление крепкого сердца есаула Добродиева.

За двое суток русский и британский флоты несколько раз изменили диспозицию, демонстрируя один другому свои лучшие боевые качества. Так что наблюдавшие за маневрами китайские разведчики трижды докладывали генерал-губернатору столичной провинции о начале военных действий между Россией и Англией, и трижды Жун Лу телеграфировал об этом из Тяньцзиня в Пекин – императрице. Но все три раза ни одна из сторон так и не соблазнилась нанести первый решающий удар. А потом подоспела немецкая эскадра, флоты замерли, и разведка донесла Жун Лу, что европейцы высаживают на берег десант – совместный, человек в триста.

Длинноносые, как всегда, договорились и – подобно стае шакалов – снова действовали сообща.

В тот день, когда десант иноземных дьяволов добрался до Пекина и многократно усилил посты охраны своих посольств, в Но-Нэне собрались члены одного из самых старых тайных обществ самозащиты, Та-Таохой – «Большой Нож». Старшина общества – Дай-Дай-Ло – внимательно оглядел смиренно склонивших перед ним головы братьев и повернулся к Управителю:

– Ты говорил с «Белым Лотосом»?

– Говорил, Дай-Дай-Ло, – поклонился тот.

– И что они решили?

– Как всегда – ждать.

Дай-Дай-Ло недовольно поморщился. Все действительно было как всегда: младшие рвутся в бой, а старшие ждут, кто победит, чтобы примкнуть к сильнейшему. «Большой Нож» в древней иерархии авторитетов был младшим.

– Ну что, братья, – вздохнул он, – пока нас поддержали только «Большие Мечи» и «Красные Кулаки». И вы сами знаете, это меньше, чем мы с вами рассчитывали. Ни «Белый Лотос», ни «Старший Брат» открыто вступить в бой за нашу землю не рискнули.

Братья обратились в слух.

– Однако есть и хорошие вести: губернатор Шантунга на нашей стороне, и он уже пообещал истинным патриотам Поднебесной всяческое покровительство.

Он оглядел братьев.

– Кто что думает? Прошу вас, говорите…

– Но, Дай-Дай-Ло, – подал голос один, самый молодой, – губернатор ведь служит нашим врагам маньчжурам!

Дай-Дай-Ло сдержанно улыбнулся.

– Ты недостаточно знаешь кунг-фу, брат. Используй силу врага, и станешь непобедим. Но даже если врагов будет больше, даже если тебя будут предавать на каждом шагу, это еще не самое страшное. Самое страшное для нас, брат, – уйти в сторону от начертанного пятью предками пути. – Дай-Дай-Ло обвел взглядом притихших братьев. – Вам решать, как мы поступим. Но что до меня, то я готов принести жертву знамени и сражаться против маньчжуров и прочих иноземцев до тех пор, пока самый последний из них не будет с позором изгнан из Поднебесной.

Главное, что сделали капитан и поручик, так это подобрали рассыпанные есаулом по всему лагерю и чудом не попавшие в руки ошарашенной китайской полиции документы экспедиции Энгельгардта. Затем они тщательно проследили за христианским захоронением столь нелепо погибших воинов, тепло попрощались с консулом и уже через три дня разъехались – каждый своим путем. Загорулько отправился для отчета генералу Гродекову в Хабаровск, а Семенов – для прохождения дальнейшей службы в Инкоу.

Все точки над «i» были расставлены, и хотя по-прежнему оставалось загадкой, каким образом документы экспедиции Энгельгардта оказались в руках есаула Добродиева и что за безумие заставляло его убивать людей, Семенов знал: с мистикой покончено.

Точно так же было покончено и с надеждами на карьеру, поскольку и его рапорт, и поданное покойным Энгельгардтом прошение о восстановлении на службе в Азиатской части Главного штаба словно канули в Лету. Но, как ни странно, теперь это поручика нимало не расстраивало.

«Жив – и на том Господу спасибо! – решил он. – А я и в обычной Охранной страже Родине послужу!»

Уже с полгода как Сергей Юльевич Витте был полон дурных предчувствий, и все основания к тому у него имелись. Дела в Китае шли – хуже некуда. Только чудом избежал казни умный, вдумчивый Ли Хунчжан. Был жестоко и подло убит министр финансов Поднебесной Чанг Югоан. Нет, настоятельным просьбам европейских держав Цыси не уступить не смогла, а потому клятвенно пообещала не обезглавливать старика и свое обещание сдержала – старика просто удавили по дороге в ссылку.