Андерс Рослунд - Именинница

— На твой домашний адрес?

— Да, на мой адрес.

Гренс поднял глаза на незнакомца и еще раз холодно улыбнулся.

— Десять минут — и ты в наручниках будешь сидеть в патрульной машине. С каким удовольствием я буду свидетельствовать против тебя в суде…

— Вернувшись домой после нашей последней встречи, комиссар, — продолжал незнаконец, — я обнаружил на кухне пятна крови. Об этом не упоминается ни в одном протоколе.

— Будь добр, заткнись наконец.

— Кровь была и на оружейном шкафу в моем подвале. Я храню там пистолет, свой «Радом», и на этот раз дуло было развернуто не в ту сторону. Им кто-то воспользовался, Гренс. Пуль тоже не было… И об этом ты не прочитаешь ни в одном чертовом протоколе.

Пятна крови на полу, секретный подвал — пожалуй, комиссар уже слушал его краем уха.

— И далее то, что Расмус и Хюго называют печеньем в клетку. Ты точно готовил вместе с ними нечто подобное, и я никак не могу взять в толк, что именно. Кто еще может знать об этом, кроме членов семьи?

— Печенье в клетку?

— Да.

Они смотрели друг на друга, и Гренс как будто начал что-то припоминать.

— Печенье в клетку, ты сказал?

— Да, я сказал именно так.

Комиссар опустил пистолет. Выдвинул стул, сел напротив незнакомца.

— Хоффман?

— Навеки твой Пит Кослов-Хоффман.

Не отрывая глаз от комиссара, гость медленно поднял руки со стола, — жест, который он уже столько раз пытался сделать. Потом правой рукой открутил два пальца на левой.

— Видишь, Гренс?..

Бросил протезы на стол.

— Медицинский силикон, персональные капсулы… Легко выкручиваются и снова вкручиваются на место. Протезы… Идеально примыкают к обрубкам в ваккуме… Ты все еще не узнаешь меня? Даже теперь, без двух пальцев?

— К чему этот маскарад, Хоффман? И что с твоим голосом?

Гренс положил пистолет на стол между собой и собеседником. Возможно, это был жест доверия. Или призыв к тому, что они должны друг другу доверять.

— Вот это…

Пит Хоффман оттянул обвисшую щеку, потом складку на подбородке, провел ладонью по крашеным волосам и выложил на стол оба протеза, которые покатились и с легким стуком ударились о пистолет.

— Угроза, Гренс, от тех, кто слов на ветер не бросает. И, что хуже всего, Зофия, Расмус, Хюго и Луиза тоже в опасности.

Гренс подобрал протезы, узнал их и откатил обратно в сторону Хоффмана.

— И поэтому ты вломился сюда… к тому, с кем никогда больше не должен был встречаться?

— Мне нужна твоя помощь, Гренс.

— Напиши заявление в полицию, и ты ее получишь.

— Ты шутишь?

— С другими, во всяком случае, это работает. Люди не вламываются в чужие квартиры. Они звонят в дверь полицейского участка и вместе с сотрудником по форме заполняют бумаги.

— Положа руку на сердце, Гренс, кто из твоих коллег будет заниматься бывшим уголовником? Для меня это не вариант, и ты прекрасно это знаешь. Вы будете давить на меня. Изводить, придираться, в надежде, что я снова исчезну.

— Тогда напиши заявление, как я уже сказал.

— И второе, Гренс. Полиция точно не то место, куда я могу обратиться. Потому что шантажисты успели проникнуть и туда, причем достаточно далеко. Кто-то из ваших с ними работает. И это, комиссар, создает еще один повод для нашей с тобой встречи. Потому что мы меняемся ролями, и снова наступает твой черед просить у меня помощи. На этот раз, Гренс, ты внедряешься в свою организацию по моему заданию.

Эверт Гренс разлил кофе и поставил на стол две дымящиеся фарфоровые чашки. Один черный, в другом совсем немного молока. Обнаруженный в буфете залежавшийся кекс «Мария» тут же занял свое место рядом с протезами и табельным пистолетом.

— Печенье в клетку? — Гренс улыбался заметно потеплевшей улыбкой. — Как же, я сам их пек. А вот кофе доверял только настоящим мастерам. Не так-то много людей пили у меня кофе… Ну, Анни, конечно, когда она здесь жила… адвокат Огестам, однажды ночью… Ну и ты, Хоффман… Свен Сундквист тоже бывал в этой квартире, но это был очень тяжелый вечер, поэтому… мы обошлись без кофе. Трое гостей за тридцать лет, не так уж и много, а?

Пит Хоффман глотнул кофе, — самый крепкий, какой только пил в жизни. В груди кольнуло, но мысли сразу прояснились.

— Тебе предстоит самое легкое задание, какое только получали агенты за всю историю человечества, — внедриться в собственную организацию. Ты будешь работать там, где уже работаешь, Гренс, и где тебя никто ни о чем не спросит.

— И зачем мне это?

— Затем, что группировка, которая угрожает уничтожить меня и мою семью, наладила контакт с кем-то из ваших. Сначала они заручились поддержкой полиции, а потом прислали моему сыну вот это…

Хоффман отодвинул стул и показал маленький пакет, откуда вытащил яркую пластмассовую игрушку.

— Первая лежала в нашем почтовом ящике, а эта в красном рюкзаке Расмуса, в классе, где двадцать четыре ребенка сидели и писали буквы.

Хоффман поставил пластмассового человечка рядом с чашкой Гренса, с которой он был примерно одной высоты.

— Вот… видишь?

— У меня нет детей, ты знаешь. Я ничего не понимаю в игрушках. Конечно, я смотрю рекламу по телевизору, вижу игрушки в витринах магазинов. Но их так много… Никогда не интересовался ничем подобным.

Хоффман осторожно снял обе пластмассовые руки, потом обе ноги и нос. Выкрутил выпученные глаза, губы. То, что лежало теперь на столе, было чем угодно, только не игрушкой.

— Но в этом-то ты кое-что понимаешь, Гренс?

Комиссар вскочил и медленно попятился от стола.

— Ручная граната на моей кухне? Какого черта ты сюда это принес?

— Сядь.

— И запальник вкручен. Ты что, угрожаешь мне?

— Сядь и слушай дальше, Гренс.

Комиссар продолжал стоять, не спуская глаз с готовой к использованию ручной гранаты, и Пит Хоффман начал рассказывать. О первом предупреждении — пластмассовом человечке, обнаруженном в конверте в почтовом ящике. О копиях секретных документов, которые нашел у себя в офисе среди прочей корреспонденции. О мобильном телефоне, к которому прилагалась записка. Наконец, их условия — развязать гангстерскую войну при помощи нового оружия. Начать с группировки, которую должен выбрать он сам. Затем о том, что лежало в красном рюкзаке Расмуса, о переезде и изменении внешности.

Эверт Гренс смотрел на гранату и не мог решиться дотронуться до нее пальцем. Потом подошел к мойке, включил кран, дождался, пока вода будет достаточно холодной, и налил себе полный стакан. Выпил все и налил снова, а потом еще и еще.

— В почтовом ящике, говоришь? И в рюкзаке Расмуса?

— Именно так.

— Гранаты, замаскированные под игрушки?

— Да.

— И что, Расмус играл с ними?

— Только с первой. Он еще плакал, когда я забрал ее у него… даже ударил меня.