Микаель Ниеми - Дамба [litres]

Но легкие заполнились сырым холодным воздухом.

Нормальным воздухом, таким же, каким он дышал… когда? Сколько времени прошло? Час? Два? Три или четыре?

Ответить на этот вопрос он мог только двумя словами: очень давно .

Адольф Павваль так и стоял на коленях на сиденье своего “сааба” в холодном, еле-еле подсвеченном мутном мраке. Вода леденила закрытые веки, щекотала в ушах, но теперь он мог дышать.

Рука дрогнула, наконечник выскользнул изо рта. Шланг поехал вниз, и в него устремилась вода. Он едва не захлебнулся, но перехватил трубку, продвинул вверх и продул оставшимся в легких воздухом.

Маневр удался, но стало ясно: спасительная трубка едва достигает поверхности. Торчит из воды на каких-нибудь полпальца.

Что ж… лишь бы вода не начала подниматься опять. Лишь бы удержаться в этой странной, неестественной позе. Лишь бы сохранить шланг в вертикальном положении.

Он стиснул наконечник зубами – не дай бог, опять выскользнет. Жесткий пластик, отдающий асфальтом и характерным запахом автомобильной пыли с пола и сидений. Какая разница… пыль, грязь, асфальт – этот игрушечный пылесос спас ему жизнь.

Он втягивал в себя воздух с закрытыми глазами, как алкоголик. Воздух по ожившим бронхам устремлялся к мельчайшим альвеолам. И ему казалось, он чувствует, как эти альвеолы заполняются воздухом, всасывают спасительный кислород и выдавливают его в кровь.

И в то же время он совершенно беспомощен и беззащитен. Его жизнь подвешена на этой гофрированной пуповине. И он ничего не может предпринять. Только ждать. Отсчитывать секунду за секундой, минуту за минутой, а может, и час за часом в надежде на чудесное спасение.

Дурацкое решение – Винсент понял это сразу. Вопреки всем резонам, вопреки здравому смыслу, он все же побежал к дому. Водная лавина вот-вот появится, и если он не успеет добежать до вертолета, ему конец. Но уже ни разум, ни даже инстинкт самосохранения не работали. Есть кое-что посильнее: Хенни только что сидела рядом с ним, они, чуть не прижавшись друг к другу, облетали район катастрофы. Он опять почувствовал ее тепло, никуда оно не делось, лучилось через кожу, даже через одежду.

Липкими от пота пальцами взялся за ручку входной двери дома, который всей душой ненавидел. Дом Эйнара, дом, отнявший у него женщину. Поставил ногу на коврик у двери – и горло опалила изжога. Значит, здесь они и живут. Ходят босиком вон по тому темно-синему ковру, по щитовому паркету, жрут и трахаются, поглядывают на эти пошлые псевдогуставианские обои… Нет. Она уже пустила корни в этом доме и вряд ли сумеет вырваться.

– Хенни!

Хотел крикнуть, а получилось жалкое шипение.

Здесь такой воздух, что даже крикнуть невозможно. Воздух, побывавший в легких Эйнара. Пропитанный Эйнаром воздух. Хорошо бы им вообще не дышать, этим воздухом.

Борясь с собой, пошел дальше. Винсент чувствовал себя вирусом, внедрившимся в тело чужого дома. Дом мобилизовал против него весь свой иммунитет. Комнаты вокруг него смыкались, пытались инкапсулировать, обезвредить. Кухня с тяжелым на вид дубовым столом и такими же стульями. Встроенная духовка и множество всяких прибамбасов. Гостиная с хрустальной люстрой – как же без хрустальной люстры? Правда, не старинная, современного покроя, с вкраплениями полудрагоценных камней.

И спальня… Выглядит как демонстрационный салон мебельного магазина: стерильно, со вкусом, и главное – будто здесь никто не живет. Никаких сомнений – кто-то помогает с уборкой. Какая-нибудь несчастная молдаванка слоняется по комнатам с моющим спреем в одной руке и салфеткой в другой.

Он остановился у двуспальной кровати с бронзовой рамой, украшенной литьем в виде переплетающихся ветвей виноградной лозы. Даже с гроздьями. Интересно, с какой стороны она спит? Какая сторона ее, а какая – Эйнара?

Вот здесь, в этой спальне…

У него возникло непреодолимое желание расстегнуть штаны и обоссать эту паскудную постель. Даже потянулся к ширинке, но не успел – раздался какой-то грохот.

Винсент похолодел – неужели река? Тогда конец…

Нет. Пока нет… Звук донесся сверху.

Винсент с бьющимся сердцем в несколько прыжков взлетел по лестнице.

– Хенни… – Голос совершенно сел.

На этот раз услышала. Здесь, на втором этаже, оборудовано нечто вроде конторы. Папки на полках, компьютеры, принтеры и величественный вид на реку.

Винсент ожидал увидеть гору барахла. Не три вещи, а сто три. Держит в охапке или того чище – связала веревкой и тащит за собой.

Но нет. В руках у нее ничего не было. Руки заняты: она тащила вовсе не барахло, а здоровенного мужика. За ногу. Оказывается, тут был еще небольшой спальный альков. Она, очевидно, свалила этого борова с дивана на ковер и теперь волокла к лестнице. Полуголый, с толстым брюхом, никак не меньше центнера.

– Винсент, пожалуйста… – Лицо ее залито потом. – Он же спит! – выкрикнула она, и в голосе тут же появились умоляющие нотки. – Я же тебе говорила – он наверняка спит!

Само собой – спит. И не подает никаких признаков жизни, кроме звучного, с рычанием, храпа. Винсент подавил ярость и ухватился за вторую ногу. На одной ноге гольф, другая босая. Только трусы. Толстое волосатое брюхо трясется с каждым толчком. Более безобразного существа мужского пола Винсент не видел с тех пор, как демобилизовался.

– Хенни. Мы не успеем…

– Должны! Должны успеть!

Вот оно, ее упрямство, ее неумение и нежелание искать компромисс, ее невероятная способность подчинять всех своей воле.

– Подложи ему что-нибудь под башку.

Хенни кивнула, схватила первую попавшуюся подушку и затолкала под шею Эйнара.

Винсент бросил ногу, ухватился за край ковра и перетащил тушу через порог лестницы. Ступенька за ступенькой, их можно было сосчитать по глухим ударам лопаток и необъятной задницы. Винсент старался изо всех придержать ковер, притормозить скоростной спуск. Помогало мало, к тому же Эйнару, похоже, было все равно. Лишь только когда он приземлился на паркет в гостиной, храп изменил тональность и послышалось нечто вроде стона – возможно, боли, хотя глаза оставались закрытыми.

– Проснись, умоляю, проснись…

Она погладила его небритую щеку так, что у Винсента защемило сердце.

Он понял: это любовь. Хенни никогда его не оставит.

С двух сторон подхватили Эйнара под мышки и придали ему сидячее положение.

– Эйнар, держись. Отталкивайся ногами, у нас вертолет…

Непостижимым образом слова эти дошли до отключенного сознания. Эйнар начал двигать ногами – странные челночные движения, будто решил покататься на коньках. Кое-как подняли его, закинули руки себе на плечи с обеих сторон и потащили к двери. Боком протиснулись через входную дверь. Из полуоткрытого рта Эйнара щедро несло дорогим виски. Или коньяком, определить трудно, но тоже дорогих сортов. Потребовалось не меньше пары тысяч крон, чтобы достичь такого впечатляющего результата.