Микаель Ниеми - Дамба [litres]

Уже с четвертой попытки он попал – маленький, бешено вращающийся каменный диск угодил ей в бедро. Она вздрогнула и подобралась. Заверещала, должно быть, но за шумом потока не слышно. Вряд ли ей чересчур уж больно, ну синяк будет – самое большее. Разве это боль? Чушь собачья – по сравнению с тем, что он испытывает сам. Но испугалась, даже отсюда видно. Закрыла лицо ладонями. Тоже неплохо, руки заняты, если что, не успеет схватиться за какой-нибудь спасительный кусок ржавого железа. Начала озираться. Ищет место, где можно укрыться от обстрела. Поди найди, весь ее пятачок с гулькин нос. А ему всего-то сделать шаг в сторону, изменить угол.

Не прошло и трех минут, как камень опять достиг цели. На этот раз попал в предплечье. Повезло ей, подняла руку, иначе бы угодил точно в рыло. Что ни говори, по части метания камней равных ему поискать. Нелегко ей там, бедняжке. Но и ему не легче. В голове точно паровой молот, да и молочная кислота в мышцах дает о себе знать. Камни побольше не под силу, а от мелочи проку не много. Нужного эффекта не добьешься.

Барни сделал передышку и помассировал плечо. Девушка на островке повернулась к нему спиной. Синяки под одежкой уже дают о себе знать. А вот, гляди-ка, обернулась и посмотрела исподтишка. Он помахал в ответ и ухмыльнулся: не бойся, я тут. Уж не думаешь ли ты, что я сдался?

Не сразу, но довольно быстро он все же понял: пустая затея. На ней живого места не останется, а она все будет цепляться за свой насест. К тому же силы тают с каждой минутой. Ему самому скоро понадобится помощь. Такое чувство, будто в черепе какая-то сволочь ковыряется острой ложкой и мозги превращаются в серое желе. Передние зубы шатаются и царапают небо. Попробовал прижать языком к губе – не получается, язык не слушается. Барни ухватился за сломанный зуб и с мученическим вскриком выдернул. Рассмотрел и выбросил в воду – мерзость какая. Липкий, с ошметками десны. Попытался выдернуть и второй, но этот сидел крепко. Ничего, кроме разряда острой боли, не добился. Представил счета от дантистов… привести рот в порядок после такого – целое состояние. У той в кошельке были еще деньги – дурак, не взял. Ей-то не все равно? Плывет в Люлео и о деньгах уж точно не думает.

Подружка? Что делать с подружкой?

Барни огляделся. Неподалеку высокие кусты прибережной ракиты. Согнул ствол, проверил на гибкость. Лук? Он делал такие в детстве, большие тугие луки, гнуть их приходилось через колени, лежа на спине, а приятель натягивал тетиву. Мысль неплохая, но где взять стрелы? Если стрелять из лука, стрелы должны быть прямыми и прочными, поди поищи. Даже если найдешь – заострить и утяжелить наконечники… весь день уйдет. А там ночь, а ночью ни хрена не видно.

Барни вынул из кармана нож и задумался. Вспомнил ветхозаветную притчу – еще ребенком слышал в церкви. Срезал несколько длинных веток ракиты и начал гнуть их, скручивать и раскручивать. Ноги подгибались от боли и усталости. Он сел и оглянулся – женщина на пятачке внимательно наблюдает за его действиями. В руке у нее мобильник. Звонить пытается? А вдруг сеть заработала, появилось покрытие?

Ну тут уж ничего не попишешь. Как есть, так есть. Надо продолжать.

Вспомнил, как это делала мать, хотя занимались этим, конечно, не осенью, а в начале лета. Мать сидела на траве, напевала что-то и обрабатывала прутья, а он следил за костром. Плела, крутила – и вдруг неожиданно быстро и ловко надела ему на голову нечто вроде шлема, душистую плетеную корзинку. Тогда-то она была трезва как стеклышко, засмеялась и сказала:

– Вылитый Паттон. Генерал Паттон.

Он знал, откуда она взяла это имя, – недавно смотрела фильм в Йоккмокке.

– Здравия желаю, господин генерал! – Мать отдала честь и начала плести новое лукошко. Как легко у нее получалось! Скручивала, раскручивала, сгибала и разгибала, пока не станут мягкими и податливыми сочные древесные волокна.

По весне – да, сочные, а сейчас, осенью, пришлось потрудиться. Ветки царапали руки и часто ломались. Но все же удалось: он сделал несколько канатиков и связал их в один, метра полтора, а к концу привязал корзинку, маленькую, раза в два меньше, чем каска генерала Паттона.

Барни встал. Его так качнуло, что он еле удержался на ногах. Давление, должно быть, упало – такое бывает, когда долго сидишь, а потом резко поднимешься. Положил в корзинку камень – намного тяжелее, чем те, что он метал до этого. Проверил узлы и начал раскручивать пращу. Быстрее, быстрее, еще быстрее… Одно завершающее движение, остановить руку как раз в тот момент, когда она под прямым углом к туловищу, – и камень полетел в цель. На ее пятачке не так-то легко увернуться от летящего со скоростью пули камня. Но все же удалось: камень просвистел в нескольких сантиметрах от шеи и врезался в бетон. Осколки исчезли в воде.

Не страшно. Главное – работает. Его внезапно переполнило чувство удовлетворения. Всегда есть решение проблемы. Заблудился, потерялся – неважно. Важно найти верную дорогу. Давид с пращой. Вылитый Давид, жаль, Голиаф маловат, попасть нелегко.

Осталось только подыскать подходящие камни.

Руки на руле совершенно закоченели. София попыталась натянуть рукава на кулаки, прижать большими пальцами, но помогало мало. Она видела все как в тумане, встречный ветер резал глаза так, что гнала почти зажмурившись. Вот когда бы точно не помешал добротный шлем с визиром. К тому же со лба стекала какая-то жижа… почему “какая-то”, она прекрасно знала, что это за жижа. Кровь пополам с дождевой водой. Ссадила кожу на голове, пока скользила, переворачиваясь, по мокрому асфальту. Приходилось все время левой рукой вытирать лоб, чтобы не текло в глаза. Вид у нее, должно быть… валькирия на драконе. Да и дракон выведен из баланса, все время забирает влево. А заднее колесо с противным ритмичным скрипом задевает за вилку – восьмерит , как они говорили в детстве про свои велосипеды.

Она уже миновала Сэваст с его полями для гольфа, пасторальными конференц-усадьбами и уютными виллами, явно выстроенными по единому архитектурному проекту. Дорога в обоих направлениях по-прежнему забита работающими на холостом ходу автомобилями. София ехала по разделительной полосе, уворачиваясь от яростно орущих людей, время от времени пытающихся с риском для жизни ее остановить. Кое-где и разделительная полоса заблокирована стоящими поперек машинами – какие-то умники пытались объехать очередь и, само собой, застряли. Иной раз приходилось съезжать на обочину и, помогая ногами, на первой скорости прокладывать путь в размокшей глине, а когда дорогу перегородила дальнобойная фура с прицепом, София выехала на луг и помчала прямо по осенней траве, молясь только, чтобы мотоцикл не занесло.