Хорхе Молист - Наследие последнего тамплиера. Кольцо

— Все совпадает, — отозвалась я. — Кто-то из тогдашних художников знал эту церковь и мог бы узнать ее на картинах.

— Истории было суждено развиваться так, — продолжал Ориоль. — Арнау, вместо того чтобы плыть на юг, направил свою галеру на север. В отличие от ордена госпитальеров, тамплиеры всегда поддерживали хорошие отношения со своими братьями из ордена Гроба Господня. Этот значительно меньший по составу орден не давал повода для соперничества, как в случае с орденом святого Иоанна Иерусалимского. Кроме того, в это время орден Гроба Господня не имел своего военного представительства в Каталонии, там были только обычные клирики. Братья Ленда и Сагвардия уже договорились с командором ордена Гроба Господня в Барселоне о взятии под охрану своих сокровищ, и Арнау д'Эстопинья высадился на побережье недалеко от города, подальше как от штаб-квартиры храмовников, располагавшейся очень близко от верфей и, несомненно, находившейся под наблюдением, так и от порта Кан-Тунис к югу от горы Монтжуик. Этот порт был защищен замком-крепостью, а его гарнизон составляли солдаты короля. Кому Арнау передал груз, видели только рабы-сарацины, которых он обезглавил на обратном пути в Пеньисколу. Арнау имел основания опасаться того, что агенты инквизиции или короля подвергнут допросу членов его экипажа. Братья Гроба Господня под подозрением не находились. Они переправили сокровище в свой монастырь и хранили его в принадлежавшей им церкви, уже в те времена называвшейся церковью Святой Анны. Монастырь находился вне стен Барселоны и имел собственную систему обороны. Однако как раз в ту пору вокруг города воздвигалась вторая стена, и церковь Святой Анны оказалась внутри городской черты. Не знаю, находилось ли в те времена под защитой указанной стены командорство Гроба Господня, однако достоверно известно, что братья имели в этой стене либо свои ворота, поскольку их монастырь должен был находиться на внешнем обводе городских оборонительных сооружений, либо право доступа в город без пошлин и досмотра. Поэтому им не приходилось давать никаких объяснений.

— А может, это было совсем не так, — возразила я.

— Да, возможно, от замка Миравет они переправили сокровище по суше. Впрочем, конечный результат оказался таким же.

— Согласна. Сокровище тамплиеров находится в церкви Святой Анны. А теперь что будем делать?

Ориоль задумчиво почесал затылок. Мы находились посреди бульвара Цветов в окружении света, красок и разноцветной толпы. Ориоль задержался у одного из цветочных киосков и, купив красивый букет, преподнес его мне и поцеловал меня в губы. Я напряженно ждала этого, но поцелуй все равно удивил меня, поскольку в последние дни Ориоль проявлял ко мне полное безразличие. Впрочем, я быстро обняла его за шею, прижалась к нему и начала страстно целовать.

— Нужно искать его, — ответил он, когда мы разжали объятия. — Как ты думаешь? — Он улыбался, и его большие голубые глаза сияли от счастья.

— Нужно, — согласилась я.

Взявшись за руки, мы шли по бульвару, болтая о том о сем, смеялись без видимой причины, возможно, радуясь тому, что живем и только что испытали счастливое мгновение. «Ну что нам до сокровища? — спрашивала я себя. — И что это за сокровище? О каком сокровище мы говорим?»

Мы насладились днем, городом и ночью. На рассвете мы сидели нагие на развороченной постели Ориоля у открытого окна, за которым простирался погруженный во тьму и тишину город. Мы рассматривали створки триптиха, освещенные парой свечей.

Прервав размышления Ориоля, я сказала:

— Мы знаем, что набор картин представляет собой план церкви. Теперь нам нужно по этому плану определить маршрут.

— Да, — задумчиво согласился он.

— Мы должны найти что-то такое, что встречается не часто…

— Положение младенца Иисуса с правой стороны. Я уже говорил тебе, что это далеко не обычно. Подавляющее большинство готических Девственниц того времени как в живописи, так и в ваянии, держат Младенца на левом колене. Но только не на этой.

— Еще один след!

— Точно. Кроме того, Младенца, как правило, изображают действующим: он держит книгу, играет с птичками, предлагает матери фрукт. Чаще всего благословляет.

— Именно это он и делает на моей створке.

— Нет! Присмотрись получше! Не благословляет. Благословляют двумя приподнятыми пальцами, указательным и средним правой руки. Как это изображено на левой створке, когда Иисус Христос выходит из гроба.

— Младенец поднимает только указательный палец.

— Правильно. Он не благословляет, а показывает.

— Но на что? Он поднял палец к небу и слегка влево. Ни на что конкретное, — сказала я и задумчиво добавила: — Он, наверное, обещает верующим царствие небесное…

— Ничего подобного! Присмотрись! Я сам только что увидел!

Ориоль повернул створку с Гробом Господним на несуществующих петлях и совместил ее с основной створкой.

— Где теперь палец Младенца?

Я представила себе направление, возникшее при совмещении двух створок.

— Он показывает внутрь саркофага Гроба Господня.

— Внутрь саркофага в капелле, которая находится слева от главного алтаря церкви Святой Анны в Барселоне, — проговорил Ориоль. — В капелле Рыцарей ордена Гроба Господня, называемой Dels perdons!

Все это казалось мне очень мудреным. Но в этом была логика. Я постаралась вспомнить церковь.

— Ты уверен, что сокровище находится там? — спросила я его наконец.

Ориоль пожал плечами:

— Это единственный вариант, который у нас остался.

— А как мы добьемся разрешения взломать церковный пол?

— Я поговорю с матерью. Уверен, ей удастся убедить прихожан позволить нам исследовать эту капеллу. Мать и братство, которым она управляет, — основные жертвователи церкви. А ты окончательно отменишь свое возвращение. Ты же не оставишь меня одного со всеми этими делами… Помни, мы поклялись не покидать друг друга.

Оставить его одного? Даже если бы в благословенной церкви вот-вот рухнули арки, своды, склепы, колонны, консоли, я не отказалась бы в тот момент от авантюры. Это было выше моих сил.

Те восхитительные ночи мы провели в его комнате, исследуя сокровенные тайны тела и душевные свойства друг друга, поскольку тайны створок уже не были предлогом. В моей же комнате, в хаотичном состоянии, оставались чемоданы, которые следовало собрать… или разобрать.

И мы говорили о первом поцелуе, о море, о наших непрочитанных письмах… и о том, что произошло с нами в последние дни. Одалиска, отвергнутая Ориолем в ночь на Святого Иоанна, оказалась его студенткой, и он сказал мне, что, поскольку я была рядом с ним, ему показалось невежливым кувыркаться с ней в лесу. Сузи, трансвестит, после ухода из бара «Пастис», стал участником благотворительного фонда одной из групп социальной акции, к которой принадлежит Ориоль. Группа размещается в одном из захваченных зданий в их районе. Он подыграл ему, когда тот предложил составить трио, потому что его забавляло выражение испуга на моем лице. Он заверил меня, посмеиваясь, что трансвеститы в сексуальном отношении не привлекают его. Потом Ориоль серьезно сказал, что даже если бы ему это нравилось, с Сузи он не пошел бы, поскольку у того СПИД, а цель благотворительного мероприятия его группы — помощь бедным людям, пораженным этим вирусом. Он делал это в память об отце. Я возмущенно спросила, как может заниматься проституцией больной человек, подвергая опасности других. Ориоль, пожав плечами, ответил, что, возможно, я права, но, несмотря на «это», Сузи остается личностью со всеми своими правами. Он свободен, страдает и нуждается в работе, чтобы жить и любить. Я согласилась, что все это правильно. Но Ориоль не убедил меня. Каждый из нас — раб своих страхов. Не удовлетворило меня и его объяснение по поводу шутки, и я, не стесняясь, заявила, что мне не нравится такой юмор.