Себастьян Фитцек - Осколок

Связка ключей в его руках начала дрожать. Не веря своим глазам, он уставился на изогнутые буквы. Кто-то заменил его табличку на новую, на которой значилось не «Лукас», а «Зеннер». Девичья фамилия его погибшей жены.

Спустя секунду оцепенения его шок перерос в безграничную ярость из-за такой жестокой шутки. Марк снова вставил ключ в замок, подергал дверь и даже пнул ее ногой, но снова замер, как парализованный, когда услышал шорох.

«Неужели там есть кто-то?..»

Несомненно. Марк прижался ухом к двери и услышал громкие и отчетливые шаги. Они приближались к нему. Изнутри. Из его квартиры.

Ярость сменилась неподдельным страхом.

Марк отпрянул в ту самую секунду, когда открылась дверь. Совсем немного, насколько позволяла золотистая предохранительная цепочка. А в следующий момент — когда он увидел фигуру с бледными щеками и нерасчесанными волосами, которая грустно смотрела на него из его собственной квартиры, — время остановилось.

Марк заморгал, не в состоянии произнести ни слова. Закрыл глаза, чтобы быть уверенным. Но ему было достаточно и первого взгляда. Он сразу узнал ее по приподнятой брови; по недоверчивому выражению лица, словно он только что сказал ей, какая она красивая.

Прямо перед ним, в каких-то десяти сантиметрах, стояла она.

Сандра.

Любовь всей его жизни.

Его беременная жена.

— Как это?.. Ты же не можешь… Ты…

Лепет Марка, не способного сформулировать мысль, с каждой незаконченной фразой становился все невнятнее.

— Да? — спросила женщина в дверях. Она откинула прядь волос со лба, и Марка тут же накрыло тысячью воспоминаний, вызванных ароматом французского медового шампуня, который Сандра так любила. Это она.

— Ты… здесь? — спросил он, и его правая нога задрожала, как будто он только что пробежал кросс с препятствиями. Он потянулся к ней, хотел просунуть руку в щель, чтобы удостовериться, что разговаривает не с духом. Женщина испуганно отпрянула.

— Что вам от меня нужно?

Вместо всех вопросов, которые он хотел задать, Марк сумел произнести лишь одно слово:

— Сандра?

— Мы знакомы? — Женщина в дверях снова подошла чуть ближе и приподняла левую бровь.

— Ха. — Он скорее выдохнул, чем рассмеялся. — Почему ты… я думал… Как ты можешь?..

— Простите, у меня кастрюля на плите, — сказала она и хотела закрыть дверь, но Марк в последнюю секунду успел просунуть ногу в проем. Он почувствовал, как ему прижало пальцы, и обрадовался, потому что боль означала, что это не сон.

— Я думал, ты умерла, — вырвалось у него, и женщина изменилась в лице.

Блондинка, которая выглядела как его жена, говорила ее мелодичным голосом и была одета в белый топ на бретельках, который он всего несколько недель назад купил в магазине для будущих мам, изо всех сил навалилась изнутри на дверь и стала звать на помощь.

— Подожди, пожалуйста. — Марк навалился с другой стороны. — Это же я, Марк.

— Пожалуйста, уходите.

— Марк Лукас, твой муж.

— Я вас не знаю.

— Что? Любимая, ты не можешь вот так просто появиться и потом…

— Убирайтесь.

— Но…

— Немедленно, или я вызову полицию.

Женщина закричала, и Марк отступил. Отступил перед ее холодным взглядом и горьким осознанием, что она не шутит. Его жена, которая умерла шесть недель назад, понятия не имела, кто стоит напротив нее. Она видела в нем чужого. Даже хуже. Она смотрела на него испуганным взглядом, каким изучают зловещего незнакомца.

— Сандра, пожалуйста, объясни мне, что…

Марк не успел закончить предложение. Он уже разговаривал с закрытой дверью.

Нежелание принимать. Вытеснение. Отрицание.

Обессиленный, он поковылял вниз по лестнице, задаваясь вопросом, относятся ли галлюцинации к типичным побочным явлениям первой фазы траура. Затем вспомнил о статье, в которой писали, что фаза траура удивительным образом идентична фазе умирания. Как и семья покойного, смертельно больной в первые недели отказывается принимать ужасную правду.

Вытеснение. Отрицание. Забывание?..

Марк вцепился в перила. Не только из-за головокружения, а прежде всего потому, что хотел ощутить прохладную древесину под пальцами. В первый момент она показалась ему влажной, даже немного неприятной, словно он прикоснулся к чему-то мертвому, но тем не менее он хоть что-то чувствовал.

«Я живой. Возможно, я теряю рассудок. Но я жив».

И боль в животе стала тому подтверждением. Уже через несколько метров у него закололо в боку. Но это было несравнимо с душевной болью, которую причинил ему испуганный холодный взгляд Сандры.

«Она меня не узнала. Если это вообще была она».

Держась за перила, Марк спускался по лестнице и думал, не подводит ли его мозг. Не снится ли ему все это и не достаточно ли просто проснуться? Но что означает этот сон? Почему на двери значится другая фамилия и он не может попасть в собственную квартиру? Но отчего тогда у него все еще болят пальцы ног, которые Сандра прижала дверью?

Марк остановился между третьим и вторым этажом. Его взгляд упал на пару детских сапожек, которые выглядели так, словно ждали прихода Николауса. Они принадлежали единственному человеку, с которым — за исключением смотрителя дома — он перекинулся парой слов после переезда. Эмили. В выходные, когда не шел дождь, она устраивала во дворе маленький блошиный рынок и продавала вещи, которые имели ценность лишь в глазах шестилетней девочки. Марку ничего из этого не было нужно, но тем не менее он быстро стал ее первым покупателем. Он просто не мог пройти мимо Эмили, не купив какой-нибудь шарик, точилку для карандашей с мотивом из «Книги джунглей» или букетик засушенных цветов. На секунду он задумался, не позвонить ли в дверь ее матери.

«Извините? Я знаю, это звучит странно. Вы меня не знаете. Но не могли бы вы разбудить Эмили? Она должна подтвердить моей умершей жене, что я живу здесь, чтобы она впустила меня в мою квартиру».

Он горько рассмеялся и вдруг понял, почему некоторые люди сидят на скамейках в парках и разговаривают сами с собой. Тут жужжание наручных часов напомнило ему о том, что пора принять таблетки. Таблетки, которые ждали его в зеркальном шкафчике в ванной комнате; в квартире, доступ в которую был ему закрыт, потому что его считавшаяся мертвой жена не хотела ни узнавать его, ни впускать внутрь.

Он решил сначала пойти к своей машине. После аварии, которую он устроил на автомобиле Сандры, Марк лишь однажды ездил на серебристом «мини», когда должен был поменять повязку. В тот день он испытывал такую всепоглощающую скорбь, что боялся упасть в метро. С тех пор он хранил в бардачке запасную упаковку медикаментов.

— Так мы и сделаем, — сказал Марк самому себе. Как только он справится с головной болью, придумает какой-нибудь план. Возможно, он и правда сошел с ума. Возможно, скорбь лишила его рассудка. Но пока он в состоянии передвигать ноги и размышлять об абсурдности ситуации, не станет действовать сгоряча.