Рустам Ниязов - Единственная

– Вы – водитель? – спросила Проклова у высокого мужчины, стоявшего к ней спиной. Он обернулся:

– Да, я.

– Вас отправили на досмотр, подождите минуту.

Она бегло глянула на номер машины и снова вернулась в дежурку.

– Эдик, набей, пожалуйста!

– Ага, – сказал тот, потянув к себе клавиатуру компьютера. Им еще месяц назад обещали дать рации, чтобы погранцы не бегали постоянно к друг другу по мелочам. Но техники до сих пор нет, приходится двигать ногами.

– Давай, – с готовностью сказал он, открыв программу досмотра.

– Машина «Ауди сто», номер А 1942 БИ, – скороговоркой продиктовала Настя. Она дождалась, когда прапор махнет головой, мол все напечатал, и ушла на досмотр. Подошла к машине, сверила номер и марку с записью в журнале. Водитель протянул ей документы, но она отмахнулась от него, сказав бесцветно и отрывисто:

– Только права, документы на машину показывать не надо. Вы уже на посту показали их.

– А, ясно, сестричка, – сказал он и спрятал документы в карман рубашки. Настя смерила его взглядом, но только вскользь, чтобы не вызвать смущения. Водитель был хорош телом, высокий и плотно сложенный. Смуглое кавказское лицо заросло бородой до глаз, но растительность была ухоженной. Волосы на висках и ниже, на скулах, были седыми. Чем-то он напомнил ей певца Шуфутинского, но более моложавого. «Даргинец, наверное,» – подумала Настя про себя, записывая в журнал фамилию и номер удостоверения. Она вернула права водителю и прошла к задней двери.

– Откройте багажник, пожалуйста.

Водитель с готовностью открыл дверцу. В багажнике валялся уже привычный глазу хлам: щетка в футляре, помятые пластиковые бутылки с желтоватой жидкостью, какие-то тряпки, моток проволоки.

– Откиньте пол, – попросила она все с таким же отработанным голосом.

– Зачем?

– Откиньте! Мне надо посмотреть состояние запаски и так далее.

– Хорошо, сестричка! – сказал он покорно и откинул пластиковый настил багажника. Под ним лежала запаска, а в глубоких боковых нишах пара каких-то пустых смятых бутылей из-под минералки.

– Приподнимите запаску, – скомандовала Настя. И тут же почувствовала, что водитель немного напрягся, не решаясь выполнить ее просьбу. «Блинская ляля! – выругалась Настя про себя, ожидая какой-нибудь подвох. – А вдруг там оружие? Или наркотики. Вдруг он психанет и набросится на меня?» Впрочем, этот даргинец не производил впечатления человека глупого или неосторожного. Точно не из тех, кто додумается прятать наркотики под запаску.

Настя немного отстранилась от багажника, поворачиваясь к водителю лицом. Она спокойно повторила свою просьбу:

– Откиньте, пожалуйста, запаску.

Водитель скорчил удивленную гримасу и приподнял колесо. Под ним лежал небольшой пухлый пакет.

– Что там? – спросила Настя, отстранившись еще на один шажок, но очень маленький, что бы не выдать своей тревоги. Опять и не ко времени заныла ушибленная грудь. Настя машинально подняла руку, чтобы приложить ладонь к синяку, но сдержалась. Водитель пожал плечами и что-то пробормотал.

– Откройте пакет, – все так же спокойно напирала она. Это подействовало, водитель вытащил пакет из-под колеса и нехотя протянул его, держа бережно, словно кулек с куриными яйцами.

2

Вся какая-то замасленная, перевязанная крест на крест то ли бечевкой, то ли шпагатом – она проделала длинный путь из самого Узенгу-Куша, где покоилась до поры до времени в маленьком, едва заметном кратере. Она прошла через массу рук, не давая ни одному живому существу права взглянуть в свое нутро. Ни одна рука не смогла развязать бечевку и раскрыть затхлые эти страницы и увидеть там то, что не дозволено было видеть. Теперь она лежала в надежных ладонях, выставленная на весу перед маленьким веснушчатым женским лицом. Лицо женщины было слегка перекошено от телесной боли. Боль исходила из левой стороны грудины, от крупной гематомы. Книга посмотрела внимательнее и поняла, что у девушки повреждена межреберная артерия. На стыке с костью она истончилась и породила маленький тромб. Если не считать этих телесных проблем, то в целом девушка понравилась книге. Девушка подходила для нее и Книга незамедлительно дала сигнал своему носителю, на руках которого покоилась.

– Откройте пакет, пожалуйста, – произнесла Настя, пересиливая желание прикоснуться к синяку и погладить его, заговорить и успокоить боль. Замешательство уже прошло и водитель послушно повертел пакет в руках, разыскивая узел.

– Да ничего криминального, сестричка! – заговорил он, развязывая узел. – Это священная книга, суфистская. Родственник просил отвезти в Алмату. Ничего ценного в ней нет! Ваши таможенники уже смотрели, киргизские таможенники тоже смотрели, сказали – вези, не бойся!

Не переставая что-то говорить о религиозном родственнике, забывшем книгу в гостях и теперь просившем завести ее с оказией, он отбросил веревку и раскрыл грязный, измазанный чем-то целлофан. В руках он действительно держал книгу, небольшую и пухлую, как подвесной календарь, в истертой побуревшей от времени картонной обложке.

А ведь не прошло и недели, как на пересмене, когда в течение пяти-десяти минут собирается весь личный состав, за исключением дежурных, замнач пограничного поста «Кордай» подполковник Омиров, уже в который раз повторил инструкции по так называемому углубленному досмотру вещей в автосредствах. Поседевший и вялый, вечно какой-то отстраненный от всех, подполковник представил собравшимся молодого офицера из районного отдела КНБ, худощавого юркого пацана в темных очках.

На посту обычно говорили на русском, благо большая половина состава была из Георгиевки, но посланники из райотдела упорно продвигали в массы государственный язык, поэтому офицер зачитал циркуляр на казахском, с подробным описанием вещей, подпадающих под особый контроль. В основном, это касалось «продуктов террористической деятельности», валом идущих из южных областей Киргизии и Узбекистана. На государственном это прозвучало и вовсе угрожающе: содырлардын iс эрекетiнiн нэтижесi.

К концу выступления офицер вытащил из папки несколько листовок и раздал по рядам. Красивая полноцветная полиграфия с фотографией горного ландшафта и текст в белой окантовке. Казахского Настя не понимала, да и комментарии на русском, которые Омиров давал по ходу дела, тоже ясности не внесли. Какие-то «идеалы свободы и истинной демократии», «коррумпированность власть предержащих», «единение всех мусульман под знаменем истинной веры» и что-то еще, из той же оперы.

Никто не успел толком рассмотреть эти листовки, а офицер уже ходил по рядам, забирая обратно. Он пересчитал их на всякий случай и сложил в свою папку. На этом инструктаж закончился, а замнач напоследок еще раз напомнил, что в связи участившимся случаями вооруженного нападения на пограничные посты, ни в коем случае нельзя провоцировать подозреваемых на применение оружия.