Брижит Обер - ЦиклЭлиза Андриоли. Триллеры. Компиляция. 1-7

Он поднялся и пожал протянутую руку. Сильные, уверенные пальцы. Ухоженные ногти.

— Моя жена рассказала мне о вашей беседе. Приятный голос. Легкий баритон.

— Полагаю, вы уже решили, сколько это будет стоить, — продолжал Андрие совершенно непринужденным тоном.

Застигнутый врасплох, Шиб назвал обычную сумму.

— Графиня Ди Фацио очень хорошо отзывалась о вашей работе, — добавил хозяин дома так, как будто речь шла о работе дизайнера или краснодеревщика. — Я ценю качество превыше всего.

«И, разумеется, ты большой эксперт по части бальзамирования маленьких девочек», — подумал Шиб, изобразив улыбку, больше похожую на гримасу. Андрие ему не нравился. Слишком ухожен. Слишком хорошо одет. Слишком хорошо поставленный голос — мужественный без грубости и изысканный без педерастической манерности. Просто само совершенство. Идеальный партнер для своей изысканной супруги. Словно их вывели в специальном инкубаторе.

— Не угодно ли вам пройти со мной в часовню? — спросил Андрие. — Жена подождет нас здесь.

Госпожа Андрие не проронила ни слова, потягивая чаи маленькими, как сама чашечка, глотками.

Мужчины пересекли залитый солнцем сад, прошли под сводом ветвей цветущей глицинии и оказались перед маленькой часовней из обтесанных камней, построенной в романском стиле. Дверь, обитая кованым железом, была закрыта. Господин Совершенство толкнул ее, и она бесшумно распахнулась. Никакого леденящего душу скрипа, никаких летучих мышей.

Внутри было сумрачно и довольно прохладно. Цилиндрический свод, необычный неф с узкими стрельчатыми окнами и цветными витражами, на которых в примитивно-наивной манере изображались Страсти Господни, несколько рядов скамеек из орехового дерева, свеженатертых воском, алтарь, возвышающееся над ним распятие в человеческий рост, с красивым плачущим Христом из оливкового дерева. В стенах было несколько высоких ниш — в одной стояла раскрашенная статуя Франциска Ассизского, остальные — тоже, видимо, предназначенные для статуй или предметов культа — пустовали. Несколько старинных знамен, украшенных гербами и вытканными золотом латинскими надписями, свешивались со стен. Пол был выстлан неровными шероховатыми плитами многовековой давности. Перед алтарем высилось сооружение, похожее на деревянные козлы. На нем можно было различить очертания маленькой фигурки, с головой укрытой белой простыней.

Шиб сделал глубокий вдох, а Жан-Юг Андрие резко откинул простыню. Черты его лица исказились.

— Моя дочь, Элилу, — глухо сказал он.

Девочка не выглядела спящей. Она выглядела мертвой. Мраморная, голубоватого оттенка кожа, запавшие щеки, заострившийся нос. Ее длинные волосы, того же золотистого оттенка, что у отца, были тщательно расчесаны и украшены красной бархатной лентой. Крошечные ручки с посиневшими ногтями сложены на груди. Белое платье из органди и черные лакированные туфельки с ремешками.

Шиб чувствовал себя подавленным. Ему нравились мертвецы, нравилось ими заниматься. Но только не этой маленькой покойницей. Это было бы слишком печально.

Но пойти на попятный он не мог. Нельзя еще сильнее усугублять горе этих людей отказом.

— Ее нужно будет перевезти в мою мастерскую, — сказал он.

«Мастерская» — нейтральное слово, ассоциирующееся с обычной работой.

— Когда? — спросил Андрие.

— Лучше всего сегодня. Время очень много значит в подобных...

— Да, я знаю, — перебил его Жан-Юг. — Но я не хочу ничего слышать о том, что вы собираетесь с ней делать, меня не интересуют детали, я не собираюсь вдаваться в подробности. Надеюсь, это ясно?

— Вполне. Распорядитесь, чтобы ее доставили ко мне сегодня вечером. Вот телефон фирмы, которая занимается перевозками подобного рода.

Андрие небрежным жестом взял протянутую ему карточку, словно речь шла о доставке продуктов на дом.

— Очень хорошо. Я тотчас же этим займусь.

Он повернулся и направился к двери. Шиб последовал за ним, разглядывая каменные плиты пола.

Когда они вышли на улицу, Андрие не предложил ему вернуться в павильон. Он вынул мобильный телефон из чехла, прикрепленного к брючному ремню из крокодиловой кожи, и коротко бросил:

— Айша, проводите, пожалуйста, месье Морено.

Айша появилась практически мгновенно, оправляя платье.

— Моя жена позвонит вам завтра, — сказал Ан-дрие, пожимая руку Шибу. — Благодарю, что согласились приехать.

И исчез за стеклянной дверью зимнего сада.

Шиб направился следом за Айшей к выходу, мимоходом отметив, что она чертовски хорошо сложена— круглая попка, тонкая талия, пышная грудь. Скорее всего, арабка. Словно догадавшись о его мыслях, она направила разговор в другое русло:

— Месье сильно тревожится о мадам. Он боится, как бы у нее не было рецидива...

— Рецидива? — переспросил Шиб.

— У нее была очень тяжелая депрессия после смерти первого ребенка. Ну, вы знаете, — того, что утонул. Она несколько месяцев провела в психиатрической клинике.

— Кажется, они с мужем очень привязаны друг к другу, — ровным тоном произнес Шиб.

— Да, они никогда не ссорятся. По мне, так это скучновато, но у каждого свой вкус...

—Он, должно быть, нравится женщинам? — продолжал расспрашивать Шиб. — Высокий, светловолосый, мускулистый...

«Как Грег», — добавил он про себя. Айша ослепительно улыбнулась, показав жемчужные зубы.

— Вы что, ревнуете? Я вот, например, не люблю блондинов. Мне нравятся смуглые волосатые свирепые мужики, — добавила она, распахивая железные ворота.

Шиб выпятил нижнюю челюсть и напряг мускулы.

— Извините, но вы не относитесь к этому типу, так что...

— А к какому типу я отношусь? — спросил Шиб. — Ну, говорите, не бойтесь.

— Вы такой маленький и хрупкий, что...

— Нет-нет, не продолжайте! — со смехом закричал Шиб, забираясь в машину, — Вы хотите, чтобы я умер от горя? — Он завел двигатель и тронулся с места, а девушка, улыбаясь, закрывала ворота.

«Маленький и хрупкий»! Хорошенький маленький негритосик, черненький негритосик для беленькой Бланш. Черт, почему он подумал о ней? Она ему вовсе не нравится. Та же Айша в сто раз сексуальней!

Вернувшись домой, он убрал синьора Ди Фацио в морозильную камеру и занялся подготовкой препаратов для предстоящей работы. На автоответчике было сообщение Грега о том, что тот поочередно насладился Пэм и Софи: «Потрясающе, muy caliente [182] Здесь: жаркая мочка (исп.). , тебе бы стоило поучаствовать!», — а потом они все вместе отбыли в Монако, завтракать в «Отель де Пари».

Шиб стер запись и спросил себя, что сказал бы Грег о Бланш Андрие. «Размораживай ее быстрей, чувак, ей требуется скорая трахпомощь!» То, что эта женщина носит траур, причем самый скорбный — по собственному ребенку, — вряд ли что-нибудь значило в системе ценностей Грега.