Брижит Обер - ЦиклЭлиза Андриоли. Триллеры. Компиляция. 1-7

Какие-то движущиеся массы. Ага, лебеди. Еще одна масса, но куда больше. Скальный выступ. Я наткнулся на него и осторожно выставил лицо на поверхность. Воздуха!

Я прильнул к влажной земле под прикрытием длинных ветвей ивы. В нескольких сантиметрах от меня ссорились лебеди, похоже совершенно безразличные к моему появлению. Они были заняты тем, что рылись у себя в перьях и пытались клевать друг друга. Я старался не шевелиться. Я слышал какой-то странный звук и внезапно понял, что это я стучу зубами. Все мое тело сотрясала дрожь. Температура будет понижаться, и я сдохну от переохлаждения в самом центре Женевы. Ну почему всякий раз смерть предстает передо мной в самом нелепом своем обличье?

С берега донеслись крики. Полицейская сирена, рев мотоцикла. Мужской голос истерически кричал: «Боже мой! Боже мой!», и я вспомнил про лежащего в луже мальчика. Если я не загнусь от холода, если выберусь отсюда, я сверну головы Максу и Зильберману, этим ублюдкам, играющим в войну с неповинными детьми. Если не загнусь. Я попытался расслабиться, провести дыхательные упражнения, встроиться в альфа-ритм, поскольку знал, что дрожь приводит лишь к еще большей потере тепла, как любое движение, совершаемое, чтобы согреться. Тем немногим, кто выжил в ледяной воде, это удалось только потому, что частота сердцебиения снизилась у них до нескольких ударов в минуту, а температура тела до 27–28 градусов. То есть произошло нечто вроде аутогибернации.

Мне удалось справиться со стуком зубов. Я еще чуть высунулся из воды. Подстреленного лебедя прибило почти к самому дереву. Я подцепил его носком туфли и потащил к себе. Ниже по течению легавые под проливным дождем обшаривали дно. Сквозь сетку дождя я смутно видел, как они трудятся. Тело лебедя ткнулось мне в ногу. Я скользнул под него и сантиметр за сантиметром стал выползать на замшелую скалу. Лебедь был тяжелый и горячий. Восхитительно горячий. Его горячее брюхо покоилось на моей заледеневшей спине. Я замер, не шевелясь, сжимая в руке пистолет; его я так и не выпустил. Подъехала «скорая помощь». Я слышал беготню, крики, свистки. Ливень не прекращался, напротив, вроде даже усилился. Мусора, похоже, промокли до нитки и спешили закончить. Прошло с полчаса, наконец «скорая помощь» укатила в сопровождении полицейских машин. Кто-то фонарем дал сигнал прекратить поиски в воде. Уже сильно стемнело, и туман, поднимающийся над водой, сгустился. Я благословлял эту мерзкую погоду. Благословлял Швейцарию с ее отвратительным климатом.

А туман полз во все стороны, как ядовитый газ, окутывая окрестность безмолвием и ватой. Каждая мышца у меня была сведена судорогой, но все-таки мне было уже не так холодно. Я чуть сдвинул тело лебедя и огляделся. До берега было метров двадцать, и мысль, что снова нужно окунуться в эту смертоубийственную воду, парализовала меня. Но другого выхода не было. Я кое-как взгромоздился на мертвого лебедя и заскользил по поверхности, направляя движение моего импровизированного плота ногами. До берега я доплыл быстро. Окоченевшие пальцы все никак не могли найти опору на бетонной стенке, но в конце концов мне это удалось, и ценой неимоверных усилий я вскарабкался на набережную. В двух метрах уже ничего не было видно.

Я с огромной осторожностью продвигался в этом картофельном пюре, дрожа всем телом и клацая зубами, щуря глаза, чтобы прозреть незримое. Вопреки ожиданиям «ланча» стояла там, где я ее оставил. Видно, они пришлют трейлер, чтобы забрать ее. Я подошел к дверце. Разумеется, заперта на ключ. Ну и плевать. Техпаспорт оформлен на имя Симона Малверна, цюрихского антиквара, адрес фальшивый: старая заброшенная халупа. Ну что ж, прощай, верная «ланча»! И я ушел от нее, мокрый, заледеневший, безликий в сером тумане. Из внутреннего кармана, закрытого на молнию, я извлек промокший бумажник, в котором лежала одна из многочисленных моих кредитных карточек, и вошел в первый попавшийся на пути универмаг.

Среди немногочисленных покупателей было немало таких же вымокших, как я, людей, попавших под неистовый, чуть ли не тропический ливень. Я купил черный плащ с глубокими карманами, серый костюм из чесаной шерсти, рубашку, черный свитер, серые носки и черные туфли, надел все это в примерочной кабинке на себя и объявил продавщице, что так и пойду. Несколько удивленная, она уложила мою промокшую одежду в пластиковый мешок. К купленному я добавил еще дипломат бордовой кожи, черный зонтик и расплатился, одарив ее одной из самых обворожительных своих улыбок.

Как прекрасно чувствовать, что ты сухой, что тебе тепло! Я чуть ли не с ликованием продирался сквозь туман. На центральной стоянке целая вереница свободных такси. Я сел в первое и назвал шоферу адрес виллы Бренделей. Он тронулся, бурча, что, мол, это страшно далеко, что ничего не видно и т. п. Не обращая внимания на его бурчание, я развернул газету, которую купил в автомате, и погрузился в чтение. На пятнадцатой странице я обнаружил короткую заметку: один из гангстеров, замешанный в брюссельском ограблении, ускользнул от людей комиссара Маленуа, но полиция выражает уверенность, что скоро найдет его. Так оно и случилось: Бенни в морге, в полном распоряжении полиции. Да, план Макса не так уж плох. Он натравил Бенни на меня и последовал за ним, уверенный, что пришьет нас обоих. Сейчас Макс, видимо, уже догадывается, что Фил погиб. Сколько еще убийц у него в резерве? Можно подумать, что я собираюсь его выдать! В его упорном стремлении ликвидировать меня я видел проявление холодного, чисто прагматического ума, нечто от машины, и подозревал даже, что он получает определенное удовольствие от убийства. Тип существа скорей кибернетического, чем человеческого, который я всей душой ненавидел. Я испытывал свирепое желание размазать его по стене, как муху, предвкушая удовольствие, с каким я это проделаю. Острота моей ненависти к Максу обеспокоила меня. Я напряжен, мне надо успокоиться, а не то я рискую сойти с катушек.

После получасовой езды по сельской местности, невидимой сквозь запотевшие стекла, водитель затормозил. Я расплатился с ним купюрами, которые достал из своего вымокшего бумажника, и он получил полную возможность клясть в свое удовольствие сволочей, которые всучивают порядочному человеку мокрые, чуть ли не расползающиеся в руках деньги. Я захлопнул дверцу перед его носом и зашагал по аллее, ведущей к вилле Бренделей. Но чуть только такси отъехало, я развернулся и направился к своему дому, находящемуся метрах в ста.

Света в доме не было. Значит, Марта еще не вернулась. Я глянул на часы: семнадцать пятьдесят. Прошел в кухню и сделал себе гигантский сандвич с курятиной и оливковым маслом. После заплывов я проголодался. Из предосторожности свет я не зажигал, пользовался потайным электрическим фонариком, как-то нет охоты становиться мишенью для кого бы то ни было. Потом я спустился в подвал и открыл центральную дверцу нашей гигантской топки. Там не осталось ничего, кроме золы, угольков и тошнотворного запаха паленого мяса. Но через денек-другой и он исчезнет. Ну что ж, в этом смысле никаких проблем нет. Проблема — узнать, настучал ли Макс на меня легавым. Похоже, нет. Но почему? Почему этот выблядок не выдал меня?