Брижит Обер - ЦиклЭлиза Андриоли. Триллеры. Компиляция. 1-7

— Что это вы делаете у окна? Вы же простудитесь! — восклицает Иветт за моей спиной.

Я поднимаю руку, чтобы успокоить ее.

— Ну, как хотите! Звонил месье Тони, — добавляет она. — Было очень плохо слышно, на море волнение. Он вас целует.

Иветт не любит Тони. Она упорно называет его «месье». Что до Тони, то ему наплевать, любят его или нет.

Я представляю его стоящим на палубе среди бушующих волн. Во всяком случае, я представляю себе человека, которого знаю только на ощупь.

Я так и не знаю, как он выглядит, потому что мы познакомились уже после случившегося со мной несчастья.

Забавно думать, что так много людей видели меня по телевизору, а я отвечала на вопросы, поднимая или опуская руку, словно в игре «Голубь летит».

Элиз Андриоли, звезда на стальных протезах, противостояла натиску журналистов: «Как вам удалось разгадать эту тайну, оставаясь прикованной к инвалидному креслу?», «Готовится ли к изданию серия „Железная женщина“?», «Выйдете ли вы замуж за Тони Мерсье?».

Нет, я не вышла за Тони. Мне не хотелось бросаться в новый роман, не убедившись во взаимности наших чувств, — совет из рубрики для дам. Да Тони и не просил меня об этом. Он вернулся к тому, чем занимался до того, как начал пить: к работе моряка торгового флота, и теперь все время где-то плавает. Его дочка Виржини учится в Париже в специальном интернате для детей, перенесших тяжелые потрясения и нуждающихся в наблюдении психологов.

Иветт, моя компаньонка, тоже не вышла замуж за водопроводчика Жана Гийома, хотя они прекрасно ладят друг с другом. «Зачем идти в мэрию, в нашем-то возрасте? К тому же мне нравится быть независимой», — сообщила она мне по секрету. Жана, покладистого по натуре, к тому же со своими холостяцкими привычками, вполне устраивает существующее положение дел: Иветт по-прежнему живет со мной, они проводят вместе все свободное время, а раз или два в неделю Жан ночует у нас.

Сейчас его нет. Ему подвернулась выгодная работа в Бретани: надо отремонтировать целую ферму, со старинной черепицей из сланца и соответствующим водопроводным хозяйством.

О! Звонит телефон.

— Это вас! — кричит Иветт.

Я подъезжаю на своем электрическом кресле к аппарату. Иветт прикладывает трубку к моему уху.

— Здравствуйте, Элиз. Это Б*А*.

Надо же! Вот так совпадение! Моя авторша!

— Я осмелилась вас побеспокоить, потому что получила письмо, которое вас касается. Отправляю его по факсу, — говорит она.

Я ударяю по трубке пальцем один раз, что значит «хорошо». Два удара значат «нет».

— Надеюсь, у вас все в порядке. Всего доброго, мне надо бежать. Обнимаю вас.

Конечно, обнимаешь, со всеми-то деньгами, которые ты на мне заработала… Но кто из нас чуть было не погиб, не сгорел заживо, не истек кровью? Это была я! А ты только взяла ручку, и оп-ля… давайте мне денежки!

Скрип факса. Иветт отрывает листок и пробегает его глазами.

— Ничего не понимаю, — бормочет она.

Я «дергаюсь». Интересно, решится ли она прочесть мне его? Или опять скажет, что факс не прошел? Я уже научилась разбираться в происходящем вокруг меня.

— Я вам прочту.

Не очень-то она торопится!

— «Дорогая мадемуазель Андриоли! Может быть, Вам удалось обмануть общественность, но не меня. Стоило мне увидеть Вас по телевизору, я понял правду. Вы — ангел».

Надо же! И как он догадался?

— «Один из ангелов, посланных Богом, чтобы сразиться с легионами зла. Я всегда узнаю их по глуповато-удовлетворенному выражению лица».

Нет, вы только послушайте…

— Вы что-нибудь понимаете? — бормочет Иветт и продолжает: — «Я не могу устоять: стоит мне увидеть ангела, как я чувствую, что у меня в душе пробуждаются все мои демоны. Они оседлывают и погоняют меня, а самый властный из них зовется Желанием. Надеюсь, что Бог укажет мне путь к Вам. Уважающий Вас Д. Вор». Ненормальный какой-то, — заключает Иветт, комкая письмо.

Я хватаю блокнот, постоянно лежащий у меня на коленях, и быстро пишу: «Пожалуйста, перезвони Б*А* и спроси, откуда пришло это письмо».

— Как скажете. Но если обращать внимание на всех идиотов, которые вам пишут…

Я осторожна, я предпочитаю все проверять. Я не испытываю ни малейшего желания стать жертвой бредовых идей какого-то шизофреника, вырвавшегося из психушки.

— Алло, здравствуйте, это Иветт Ольцински, я хотела бы переговорить с Б*А*, будьте любезны… Ах, так, ну что же… Спасибо, до свидания.

Иветт кладет трубку.

— На пять секунд опоздали: она звонила вам в ожидании такси, она уезжает в Японию. Цикл встреч с читателями. Ну, так… Может быть, чайку?

Я рассеянно киваю головой. «Д. Вор». Мне кажется, он чем-то странно озабочен, этот гражданин Д. Вор.

Мы молча пьем чай. Иветт не в духе, потому что Жан поставил крупную сумму на скачках и все проиграл. Жан — настоящий фанатик тотализаторов. И всяких моментальных лотерей. Он постоянно покупает мне карточки «Блек-Джек». Я еще ни разу не выигрывала. Ах нет: один раз выиграла десять франков и отдала их Виржини.

Я не нахожу себе места (!) от одной мысли о поездке в горы. Нет, я не собираюсь участвовать в Олимпийских играх по слалому в инвалидных колясках, просто мой дядя Фернан, живущий в Ницце, любезно предложил воспользоваться его домиком в Кастене, этаким маленьким семейным курортом в провинции. Чистый воздух, солнце, прогулки в кресле по свежему снегу… Мы уезжаем через два дня. Мужчины и Виржини присоединятся к нам в феврале, на каникулах. Я сгораю от нетерпения. Иветт уже три раза перекладывала чемоданы, чтобы убедиться, что мы ничего не забыли. Варежки, носки, термобелье — мы готовы к восхождению на Аннапурну.

Нет, это идиотское письмо вовсе не кажется мне смешным. Иветт права, конечно, это просто шутка. Читатели детективов всегда считают себя такими хитрыми, вот один из них и решил: «Ну-ну, я ее достану, эту бедняжку, калеку… Посмотрим, хватит ли ей силенок…». Я прекрасно представляю себе этого типа, с врожденными комплексами, с аккуратно повязанным вокруг шеи белым шелковым шарфом, обутого в добротные башмаки, как у священника, с кожаной сумкой, набитой неразборчивыми рукописями. Он сидит в парижской пивной, курит паршивые сигареты, ковыряет болячку на губе и злобно хихикает, читая о моих приключениях. Он смотрит на меня свысока. Но ведь меня-то показали по телевизору, а он считает мелочь, чтобы расплатиться за гадкий кофе, «робусту», уже дважды пропущенную через кофеварку. Жизнь несправедлива…

Ну, началось. Я, словно королева, восседаю в кресле у подножия горы, закутанная на славу: можете положиться на Иветт. На мне мой старый сине-зеленый комбинезон, на ногах ярко-красные сапоги-луноходы, одолженные дядюшкой, на голове черная меховая шапка. В цигейковых наушниках очень жарко, я истекаю потом. Несмотря на яркое солнце, и речи быть не может о том, чтобы расстегнуть хоть пуговку. Иветт не теряет бдительности и, стоит моему пледу сползти на миллиметр, она тут же поправляет его, не забывая комментировать происходящее вокруг: