Лидия Канг - Невозможная девушка

– Как я понимаю, вы с мисс Каттер знакомы?

Мисс Каттер. Кору словно током ударило. Она тоже могла бы называть себя мисс Каттер, если бы взяла фамилию матери. Она рассмотрела блондинку поближе. На вид ей было примерно столько же лет, сколько и Коре. Шарлотта рассказывала ей о своей родственнице, которая родила девочку практически одновременно с Элизабет. У нее еще было французское имя, вроде бы что-то на «С»: Се… Си…

– Сюзетт! – окликнул ее незаметно подошедший Дэниел Шермерхорн. – Уже дали звонок. Антракт окончен, пойдем.

– Да, Дэниел.

Сюзетт Каттер бесцеремонно развернулась и ушла. Доктор Блэквелл покачала головой.

– Приношу свои извинения. Я не подозревала, что вы с ней в ссоре.

– Мы не ссорились, – проговорила Кора, обмахиваясь веером.

– Я поняла, что у вас произошел конфликт.

– Не совсем так.

«Как мы могли поссориться, если никогда раньше не встречались?» – подумала Кора. И откуда она вообще узнала о моем существовании? Если Каттеры думали, что Джейкоб – единственный ребенок Элизабет, откуда Сюзетт стало известно, что есть еще и Кора? И при чем тут ее здоровье? С чего вдруг оно ее интересует? В голове у Коры было слишком много вопросов.

К ним подошла Лия, и Кора представила ее доктору Блэквелл.

– Врач, говорите? – с любопытством спросила Лия, не замечая бледного взволнованного лица Коры. – Ничего себе! Я никогда не видела женщин-врачей.

Доктор Блэквелл ответила глубоким вздохом. Было видно, что ей не в первый раз такое говорят и она уже устала от подобных восклицаний.

– Женщины могут лечить людей точно так же, как и мужчины. Сегодня утром я могла бы спасти человека. Представляете, я была в диспансере в Шестом районе – зашла узнать, нет ли у них для меня работы. К ним принесли мужчину без сознания. На него напали, но, как ни странно, не ограбили – портмоне осталось при нем. На шее у него остался след от удушья, но он был еще жив! И меня к нему даже не подпустили! Вы только представьте себе. Скончался прямо в диспансере, а ведь я могла бы помочь!

– Какой ужас, – пробормотала Кора.

– Да, это ужасно. Никак не могу его забыть. У него было родимое пятно на пол-лица. Такого огромного мне еще никогда не приходилось видеть.

Кора притихла. В ее списке уже более года значился Уильям Тимоти. Кроме гигантского пятна на лице у него на правой руке было шесть пальцев, но этого почти никто не видел, потому что он всегда носил широкую перчатку. Если не принимать во внимание эти дефекты, на здоровье Тимоти никогда не жаловался и редко посещал своего доктора на Деланси-стрит. Кора была уверена, что своей смертью в ближайшее время он вряд ли умрет – единственной возможностью был несчастный случай. Но так ли случайна его смерть?

«Что же произошло, Уильям? – думала Кора. – Где ты сейчас?»

– Когда… – ее голос дрогнул, – когда, вы говорите, это случилось?

– Сегодня утром, а что?

С третьим звонком толпа, шурша нарядами и весело переговариваясь, отправилась занимать места. Доктор Блэквелл попрощалась и присоединилась к своей небольшой компании. Кора и Лия остались стоять за дверями театра.

– Он из состоятельной семьи, – шепнула Кора. – Завтра его будут хоронить, но не знаю, на каком кладбище.

– До завтра еще далеко. Пойдем, досмотрим концерт, – настаивала Лия, – даром мы, что ли, деньги заплатили.

– Не хочу больше встречаться с этой женщиной, – мрачно проговорила Кора.

– Ты про доктора Блэквелл? Это да, она мне тоже не понравилась.

– Я не про нее. И имею в виду Сюзетт Каттер. Здесь моя кузина. И она нас с тобой узнала.

При этих словах раскрасневшееся от пунша лицо Лии смертельно побледнело, позеленело, она закатила глаза и грохнулась в обморок.

Что ж, по всей видимости, досматривать представление им все-таки не придется.

Не может быть, чтобы я умер.

Обычно при уличном ограблении жертву лишь слегка придушивают, чтобы успеть вытащить кошелек. Я сам не раз бывал свидетелем таких ограблений. Но, видимо, в моем случае что-то пошло не так.

С утра я принимал у беспризорников лохмотья – они наверняка стащили их с пирсов возле Фултон-Ферри. Из старых тряпок наша семейная фабрика производит хорошую бумагу, и дела у нас идут так хорошо, что мы даже собирались купить дом на Стайвесант-сквер.

Обычно приемом тряпья занимаются Робби и Ирвин, но они то ли в запой ушли, то ли еще что, и дети принесли свой товар мне. У них был жалкий вид. Нищие ирландцы, приплывшие в Нью-Йорк всего несколько недель назад, посылают своих детей попрошайничать, воровать кошельки из карманов прохожих или сахар из магазинов. Те, которые собирают тряпки со свалок, по крайней мере, зарабатывают честным трудом.

Вся эта утренняя суета меня утомила, и я велел жене больше никого не впускать. К тому же у меня была назначена встреча с парнями, которые обещали поспособствовать повышению продажи «Трибьюн», если я угощу их обедом.

Перед нашей фабрикой регулярно подметают, но у дверей соседних домов скапливаются кучи мусора, а по Пайк-стрит и вовсе не пройти. В этот раз в канаве лежала дохлая свинья – вороны пытались выклевать ей глаза, и мальчишки швыряли в них камнями.

Чтобы обойти это место, мне пришлось приблизиться к переулку между домом ростовщика и винной лавкой. Внезапно из темноты высунулась чья-то рука и набросила мне на горло удавку. Я хотел закричать, но не смог. Грабитель пнул меня по ногам, и у меня подкосились колени.

Мимо проходили люди. Я привык к тому, что прохожие глазеют на родимое пятно у меня на лице, но сегодня никто не смеялся и не показывал пальцем, все отводили глаза.

Нападение с удавкой в наши дни – обычное дело. Разбойники часто пользуются этим приемом. Я ждал, что сейчас из засады выскочит какой-нибудь парнишка и начнет шарить у меня по карманам в поисках денег. Но они не торопились.

Подошел еще один тип, пониже, в цилиндре и ярких клетчатых штанах.

– Эй, Рой! – крикнул он мне, смеясь. – Опять ты нажрался в хлам, айда, мы тя проводим.

Но я не был пьян. И я не Рой. Он достал из кармана бутылку и выплеснул на меня ее содержимое, чтобы от меня пахло спиртом.

Я знал, чего они хотят. Эти забавы преступников известны всем в городе. Они ломали эту комедию, чтобы прохожие приняли меня за пьянчугу в компании приятелей. Я ждал, что они заберут наконец бумажник и отпустят меня. Уже представлял, как вернусь домой, к жене, и она будет вздыхать и радоваться, что все обошлось. Ведь бывает и хуже.

Но худшее все же произошло.

– Гаси его, – шепнул низкий.

Я понял, что он имел в виду, когда второй парень затянул удавку потуже. Тип в цилиндре взял меня за лодыжки, и они вместе затащили меня в переулок. Я увидел того, кто на меня напал. У него были ужасно опухшие уши, как будто ему приклеили к голове два куска теста. Эти уши я помнил бы до конца жизни – вот только конец, кажется, был уже близок.