Лиза Грей - Без следа

Фрэнк Шерман не лгал, когда говорил, что он не убивал Эми Онг.

Джессика и Холлидей встретились за ланчем в ресторанчике «Пэт энд Лоррэн», на бульваре Игл-Рок. Место предложил Холлидей. Приехав по адресу, Джессика припарковалась по соседству с его машиной, зашла внутрь и обнаружила его за вторым столиком. Холлидей снова нацепил очки и изучал меню. Она присела напротив. Он поднял голову и широко улыбнулся:

— Неплохое местечко, а?

Джессика оглядела простые дешевые столики и ярко-красные кожаные диваны. На белых кирпичных стенах висело несколько разношерстных картин, высокие деревянные шкафчики были уставлены безвкусными безделушками. Она пожала плечами; ничего особенного.

— Нормальное.

— Ничего не напоминает?

Джессика взяла меню и принялась изучать блюда. У нее заворчало в животе, и она вспомнила, что с утра успела только выпить кофе. Итак, выбор у нее был простой. Или она заказывает большой завтрак и волнуется, не начнет ли Холлидей осуждать ее за прожорливость, или останавливается на омлете, а потом заезжает куда-нибудь за бургером.

— А что должно напоминать? — спросила она.

— С девяносто второго года тут мало что изменилось, — буднично заметил Холлидей, — я думал, это натолкнет на кое-какие воспоминания.

У Джессики по спине пробежали мурашки. Она нервно сглотнула и опустила меню. Холлидей смотрел прямо на нее, слегка свесив голову набок.

— Что-что? — переспросила она.

Алисия Лавелль была здесь незадолго до смерти своей матери? Холлидей догадался, кто она такая? Он что, издевается?

— «Бешеные псы», — прокомментировал Холлидей.

Джессика тупо посмотрела на него.

— Там есть такая сцена, — объяснил журналист, — когда герой Стива Бушеми, мистер Розовый, отказывается оставлять чаевые, а остальные начинают его стыдить. Ее снимали именно тут, в этом ресторанчике. Поверить не могу, что уже двадцать пять лет прошло.

— Я не смотрела этот фильм.

— Не смотрела «Бешеных псов»? — скептически переспросил Холлидей. — Но это же классика. Не знаю, подружимся ли мы, если ты его не видела.

— А я и не знала, что мы уже подружились.

Холлидей слегка покраснел и перевел глаза на меню.

— Я беру большой завтрак. Ты?

— То же самое.

Он одобрительно кивнул.

Приняв у них заказ, официантка принесла две бутылочки диетической колы. Еще несколько минут они в неловкой тишине потягивали напитки, но затем Холлидей заговорил вновь. Джессика с нетерпением ждала этой минуты.

— Так твоя клиентка — Алисия Лавелль? — низко произнес он. — Что за чертовщина, Джессика?

— Я уже сказала, что не собираюсь обсуждать этот вопрос. Сделка есть сделка, мы договорились.

Он нервно пробежал пальцами по волосам:

— Я согласился на это до того, как узнал, что ты работаешь на человека, пропавшего без вести двадцать пять лет назад. Да я бы так не удивился, выдерни ты чеку из гранаты и кинь ее мне прямо в комнату!

Джессика пожала плечами и не произнесла ни слова.

Холлидей обвел ресторан глазами и придвинулся поближе.

— Алисию Лавелль, — продолжил он, — искали больше двадцати лет, а ты знаешь, где она. Не думаешь, что стоило бы поделиться этой информацией с властями?

— Нет. По крайней мере, пока. А еще, если мы сейчас же не переменим тему, я встану и уйду.

В этот момент появилась официантка с двумя тарелками, доверху наполненными омлетом, сосисками, беконом и кусочками тостов. Они молча принялись за еду.

— Только один вопрос, — еще через несколько минут произнес Холлидей. — Если ты уже знаешь, где сейчас находится Алисия Лавелль, то что забыла в Игл-Роке?

Джессика отложила вилку и вздохнула.

— Потому что она не знает, кто убил ее мать и забрал ее из дома.

— Не знает, кто ее похитил? — покачал головой Холлидей. — А с кем же она тогда жила все это время?

Джессика снова взяла вилку, наколола на нее ломтик бекона и принялась медленно его пережевывать. Проглотив бекон, она заметила:

— Столько вопросов. Так интересует это дело? Почему?

— Ты уже спрашивала.

— И не услышала ответа.

— Дело интересное.

— Мы в Лос-Анджелесе. Тут сотни — тысячи — интересных дел, про которые можно что-нибудь да написать. Почему это?

Холлидей завертел в руках сахарницу.

— Когда это случилось, я жил в Игл-Роке. Я тогда был совсем еще пацаном, лет пятнадцати или шестнадцати, но хорошо запомнил, в каком все были ужасе. Все вдруг начали ни с того ни с сего запирать двери и запрещать детям выходить на улицу. Каждый кого-нибудь подозревал.

— Удалось с кем-нибудь тут поговорить насчет этого дела?

— Кроме копов? Только с Хоппером и Эйсом Фриманом. С МакКулами, как я уже говорил, не повезло.

— И все? А откуда тогда все эти статьи?

— Я брал информацию из газетных вырезок и телефонных разговоров с источниками в полиции. До этого раза я был тут только однажды.

— После того, как уехал отсюда в юности?

— Да.

— А родители еще тут?

— Нет, давно переехали в Западный Голливуд.

— И где вы сейчас живете?

— На Венис-Бич. А ты в Нью-Йорке, правильно?

Джессика покачала головой:

— Раньше жила, сейчас нет.

— А где?

— То там, то сям. Путешествую.

— Одиноко, наверное. Семья есть?

Джессика снова мотнула головой.

— Больше нет.

— Ох, прости. Что случилось?

— Отец два года назад умер от сердечного приступа. Тело нашла я. Мать не помню, она умерла в аварии, когда я была еще совсем ребенком.

— Тяжелая жизнь.

Холлидей потянулся за ее рукой. Как только их ладони соприкоснулись, у Джессики по венам словно побежало электричество. Она отдернула руку.

— Детка, ты в порядке? — спросил Холлидей.

— Ага, — слабо улыбнулась она.

— Ладно, сменим тему. Откуда у тебя столько татуировок?

Джессика инстинктивно прикрыла правую руку, во всю длину расписанную сердцами, розами и черепами. Все это она успела нанести на кожу всего за два года. В центре предплечья красовался большой якорь — ее первая татуировка, сделанная всего пару часов спустя после того, как Тони опустили в землю. Поминки проходили в доме у соседей. Джессика не выдержала на них и часа. Она соврала всем, что очень устала и хочет прилечь. Но вместо дома направилась в ближайший бар.

После трех двойных скотчей она поняла, что алкоголя не хватает. Нужно было что-нибудь другое, что-нибудь, что прокололо бы пузырь бесчувственности, в котором она плавала последнюю неделю. Ей хотелось боли, которую можно было бы контролировать.

Она вышла на улицу. Шел проливной дождь. От выпитого и затекавшей в глаза воды было трудно смотреть, но она все же различила мелькавший на другой стороне улицы неоновый указатель. Прищурившись, она прочла написанные на нем слова. То, что нужно.